Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение

ГАУ образовало вторую комиссию для выяснения возможностей Донецкого района, на этот раз под руководством В. Н. Ипатьева. Она пришла к выводу – наладить производство основных компонентов взрывчатки в России можно 39. Одной из проблем его увеличения было качество изготавливаемого отечественного бензола. Его чистота – 50 % – была недостаточной, и для дальнейшей очистки до 90 % производимый в Донецком районе бензол необходимо было перевозить в Петроград, после чего очищенный бензол поступал в Москву для производства пикриновой кислоты, а толуол поступал на Самаро-Сергиевский завод для производства толуола. Использовать мощности Охтенского завода взрывчатых веществ с середины апреля 1915 г. было невозможно. На заводе произошел взрыв, производственные мощности были частично уничтожены 40. Несмотря на это, комиссия сумела организовать перевозки и производство без срывов. Производство взрывчатки на заводах комиссии в марте 1915 г. равнялось 9706 пудам, в апреле – 17 388 пудам, в мае – июне – соответственно 25 154 и 37 366 пудам. За год с февраля 1915 по февраль 1916 г. оно увеличилось с 6342 по 93 100 пудов, то есть приблизительно в 14,68 раз 41. 20 августа 1915 г. удалось сдать бензоловый завод в Кадиевке (Южно-Днепровское общество), который сдавал по 200 тыс. пудов сырого бензола в год по довоенной германской цене. Это было чрезвычайно выгодное решение, причем выгода эта не ограничивалась финансовой стороной дела. Частные предприниматели потеряли монопольное положение на русском рынке. В результате они были вынуждены сбавить цену и приступить к строительству новых заводов. В краткие сроки появилось еще двадцать бензольных заводов и не только в Донецком районе, но и в Сибири и Кузнецком районе 42.

Схожие по объему и сложности проблемы возникли и с серной, азотной кислотой, селитрой, аммиаком и другими составляющими производства боеприпасов и боевых отравляющих веществ, производство которых было также поручено Химическому комитету. В тяжелейшей обстановке лета 1915 г. Ипатьев сделал правильный выбор в пользу создания собственных производственных мощностей. Строительство химического завода в среднем занимало около года. С января 1916 по май 1917 г. было пущено 33 сернокислотных завода, причем с сентября по ноябрь 1916 г. их количество увеличилось более чем в 2 раза, с 14 до 30 43. Между тем это была задача столь же масштабная, сколь сложная. Часть довоенных заводов, расположенных в Царстве Польском и Риге, были потеряны, часть работали исключительно на заграничном сырье. Довоенное среднемесячное производство – 1,25 млн пудов серной кислоты – в июле 1917 г. упало до 700 тыс. пудов. Собственная годовая добыча серного колчедана (Урал и Кавказ) колебалась в пределах 5–6 млн пудов, в то время как для уровня довоенного производства его необходимо было иметь в пределах 19–20 млн пудов. Разница импортировалась. Комитет принял ряд мер по разработке отечественных месторождений серного колчедана, цинковой обманки, свинцового блеска, серы и пр. В результате уже к январю 1916 г. производство серной кислоты увеличилось до 1 млн пудов, а к марту – до 1 296 918 пудов 44.

Таким образом, серная кислота уже не была препятствием к производству взрывчатки. Примерно такие же сложности существовали и с производством азотной кислоты, основное сырье для которой – селитра – ввозилось в Россию из Чили через Владивосток в пределах 6–7 млн пудов в год 45. При этом обычно в качестве перевозчиков использовались германские пароходные общества, на русских судах ввозилось лишь примерно 4 % этих грузов 46. Русско-чилийские торговые связи были мизерными – в 1913 г. в Чили было ввезено из России 1580 пудов консервированной рыбы. В том же году в Россию было ввезено чилийской селитры на сумму в 4881,6 тыс. руб., из них под немецким флагом – на 3655 тыс. руб., британским – на 708 тыс. руб., американским – на 108 тыс. руб., голландским – на 80 тыс. руб. и бельгийским – на 70 тыс. руб. 47Собственных запасов селитры в империи не было, прямые рейсы в Чили к весне 1915 г. практически прекратились, а перевозчики не имели свободного тоннажа, заменить отсутствие поставок под немецким флагом было практически нечем.

В результате было принято решение наладить производство аммиачной селитры у себя, и осенью 1916 г. был сдан в строй казенный завод в Юзовке, производивший 500 тыс. пудов селитры в месяц, то есть 6 млн пудов в год. В распоряжении комитета работало около 200 заводов, производивших не только различные виды взрывчатки, но и отравляющие вещества – хлор, фосген, хлорпикрин, причем не только для газобаллонных атак, но и для снарядов 48. Уже с октября 1915 г. в армии были созданы химические команды для газобаллонных атак, а к осени 1916 г. требования армии на химические снаряды были полностью удовлетворены. Она получала 1 парк ядовитых и 4 парка удушающих 76-мм снарядов (всего 15 тыс.) в месяц. Снаряды более крупного калибра для начинки газами не использовались по причине экономии корпусов 49. Экономить взрывчатку больше не требовалось.

Только с февраля по октябрь 1915 г. производительность казенных заводов, производивших взрывчатку, увеличилась более чем в 2 раза, частных – более чем в 50 раз! 50В кратчайшие сроки производство взрывчатых веществ в России выросло в 33 раза, со 100 до 3300 тонн в месяц 51. Фактически под руководством комиссии Ипатьева в России с нулевой отметки была создана химическая промышленность. Можно было спокойно наращивать производство снарядов, угроза того, что они превратятся в ядра, отпала. Объективности ради необходимо отметить, что кризис боеприпасов вовсе не был особенностью России. Ни одна из стран-участниц мирового конфликта не могла похвастаться полной готовностью к войне или наличием генералитета, правильно оценившего количественные показатели подобной готовности.

«Вероятно, не всем известно, – писал генерал Воейков, – что недостаток снарядов обнаружился не в одной русской армии: его переживали все воевавшие государства, и он же помешал французской армии использовать успех марнского боя, купленный гибелью несметного количества русских жизней на полях Восточной Пруссии» 52. Уже после первых боев на фронте Кондзеровским был сделан доклад о расходе снарядов на фронте Янушкевичу лично и Сухомлинову письменно. Реакция обоих генералов была схожей – они считали, что патроны и снаряды расходуются зря, и на фронт были отправлены дополнительные комиссии с целью проверки того, насколько рационально тратятся боеприпасы. Только после этого ГАУ, Ставка и Военное министерство поверили в то, что война вызвала их непредвиденный расход 53. Россия не была исключением среди своих союзников, но она позже начала мобилизацию промышленности, которую к тому же было объективно сложнее мобилизовать.