Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1917 год. Распад

Игра в демократизацию армии была особенно опасной на фоне кризиса союзнической стратегии. Провалившееся гигантское наступление генерала Нивелля на Западном фронте еще раз потребовало координации усилий Англии, Франции и России. 1 мая 1917 г. в британском правительстве обсуждалось сложившееся положение. Премьер-министр указал на то, что авторитетные военные Франции (А.-Ф. Петэн) и России (М. В. Алексеев) высказываются против больших атак: «Алексеев указывал, что, по его мнению, Россия не сможет предпринять в этом году серьезного наступления и что в результате союзники на западе окажутся лицом к лицу с основной массой германских резервов; своим наступлением союзники исчерпывают свои людские резервы в операции, которая, не открывая шансов на успех, тем самым ограничивает наступательные возможности на 1918 г.» 8

«Власть Временного правительства, – по верному определению Деникина, – в самой себе носила признаки бессилия… Власть подчинилась давлению Совета, систематически искажавшего и подчинявшего все государственные начинания классовым и партийным интересам» 9. Особенно ярко это бессилие проявилось в подходе к военному вопросу. Положение генерала становилось все более шатким. Алексеев даже в качестве Верховного главнокомандующего уже не был человеком, с прогнозами которого союзники могли считаться. Уже в начале мая британские военные в лице начальника Генерального штаба сделали правильный вывод о сложившейся ситуации: «.политика этой страны в настоящий момент в значительной мере находится в руках социалистов, воодушевленных пацифистскими и революционными идеалами. Видимый результат подобной ситуации – настолько сильное повреждение боеспособности армии и флота, что ценность России как союзника существенно понизилась, если не полностью уничтожена, и что не только не будет в перспективе предпринято какое-либо наступление, но существует большая вероятность, что она не удержит дивизии противника, ныне имеющиеся на ее фронте. Хотя, возможно, слишком рано еще терять всякую надежду на дальнейшую ее военную помощь, ясно, что, если эти разлагающиеся тенденции сохранятся, то они должны сильно повредить ее способности продолжать войну и могут в конце концов сделать это для нее невозможным, ибо глупо предполагать, что армия без дисциплины, без эффективной службы снабжения может иметь какую-либо боевую ценность, заслуживающую такого названия. Существует также опасность, что социалисты захватят власть в правительстве и попытаются реализовать свою политику на основе лозунга “без аннексий”» 10.

В принципе, социалисты, отказавшись от ответственности за действия правительства, уже контролировали его. 4 (17) мая в столице по требованию Ставки было собрано совещание, на котором присутствовало коалиционное правительство, полный состав Исполкома Петросовета, командующие фронтами (кроме Кавказского) и Алексеев. Еще ранее он категорически отказался обсуждать «Декларацию прав солдата». Более того, перед поездкой в Петроград, 1 (14) мая, в Могилеве было созвано совещание командующих для создания общей программы генералитета. «Нерадостная картина развернулась перед всеми, – писал Алексеев в эти дни, – картина расстройства войск, их нежелание драться, падение власти и т. д. По общему настоянию я просил правительство вызвать всех гл[авнокомандую]щих в Петроград и выслушать их в соединенном заседании министров, Исполнительного] Комитета Государственной] Думы и Исполнительного] Комитета Совета Р[абочих] и С[олдатских] депутатов. Нужно было, чтобы все из первоисточника узнали, что представляет армия, что нужно для ее оздоровления; нужно было, чтобы все лекарства были изготовлены и применены совместными усилиями» 11.

Две трети дивизий, по мнению Ставки, еще сохраняли боеспособность. Необходимо было спасти то, что еще могло сражаться. На совещании в Могилеве Брусилов заявил, что принятие «Декларации…» лишит его надежды на спасение армии, и, если это все же произойдет, ему останется только оставить свой пост 12. В это было трудно поверить: Брусилов с его привычкой к театральности опять хватил через край. 10 (23) апреля он публично утверждал: «Прежняя дисциплина, железная, физическая, ослабела. Не будем ее жалеть. На смену ей идет дисциплина родного духа, сознания долга перед дорогой родиной, и я, уповая, что истомившаяся русская душа по свободе, правде и законности, чтобы отстоять эти права и выковать счастье родине, не даст Гогенцоллернам и Габсбургам омрачить наши блага» 13. Если до революции Брусилов славился своей приверженностью к жестким и даже порой жестоким методам, то теперь он действительно переменился, не жалея ни о чем. «Принимая депутации от дивизий, – вспоминал его подчиненный, – он на их жалобы об утомлении в поисках популярности легко расточал обещания отдыха, не считаясь с условиями службы в корпусе и никого об этом не уведомляя. Было несколько случаев, что солдаты отказывались нести боевую службу, ссылаясь на обещания генерала Брусилова» 14.

Доверие у коллег такое поведение явно не могло вызвать, на доверие либерального лагеря рассчитывать было еще труднее. Еще 31 октября (13 ноября) 1915 г. Лемке записывает в своем дневнике: Одно можно сказать, что при всяком перевороте – разумеется, левее кадетского – все русские чиновники, исключая рядовой мелочи, и все военные генералы и штаб-офицеры должны быть заменены в самый короткий срок, иначе любому перевороту грозит быть аннулированным пассивным сопротивлением этой гнусной банды. Сила ее страшна, она может свести на нет все реформы любой революции. Единодушие этой саранчи поразительно» 15. Единодушие либерального лагеря было не менее удивительно. Лемке ошибся: наступление на генералитет и старших офицеров, пытавшихся противостоять запущенному процессу развала армии, начали не те, кто был левее кадетов. Кроме того, единодушия у военных не было. Во всяком случае, совместного выступления генералитета не получилось. Часть командующих предпочла использовать сложившуюся ситуацию в собственных карьерных целях.

Совещание было собрано 17 мая в 16:00 в Мариинском дворце. Представители Советов – Церетели, Чернов и Скобелев – специально задержали свой приезд: они подчеркивали свое значение. Во главе большого стола сел князь Львов, слева от него – Алексеев, Брусилов, Драгомиров, справа – Гурко, Щербачев и Керенский. Первым выступил Верховный главнокомандующий. Он начал свое выступление с объяснения причин приезда генералов. Его требования были минимальными, он просил связать права солдата с обязанностями, дать объяснения применению уставов в новых условиях, так как агитаторы постоянно внушали солдатам, что революция покончила со всеми военными обязательствами, данными старому режиму и ограничивавшими свободу человека 16.