Вадим Телицын - Секретный Черчилль. Британские спецслужбы в войнах ХХ века

В данном случае «старым боевым товарищам» он напомнил о том, что все эти дни глаза мира прикованы к Нюрнбергскому партийному съезду и что с каждым годом речи, особенно фюрера, приобретают все большую мировую значимость. «Каждый день партийного съезда становится новой вехой в истории борьбы с большевизмом. И эта борьба решает сегодня судьбы мира».

Каждый из них, продолжал он, стоит под прожектором гласности. Если у кого-то есть претензии к министрам или представителям власти, следует прямо адресовать их ответственным. Отзываясь о собственной роли как о «стене плача движения», он сказал, что тех, кто хочет облегчить перед ним свою душу, он может успокоить тем, что все знает, и «вы должны мне поверить, что я пытаюсь найти средство».

Еще он напомнил о том, что они не могут продолжать в прежнем духе бранить правительство и выдвигать требования, как в былые старые времена: теперь правительство и фюрер могли бы удовлетворить их требования лишь в ущерб проводимым им мерам. Помня об этом и являясь солдатским движением, они должны соблюдать дисциплину. Он настоятельно потребовал, чтобы людям они говорили правду и только правду. Если мобилизовать все силы, духовные и физические, горы можно двигать. Воля способна творить чудеса. Проиллюстрировать это положение он взялся примером из внешней торговли.

Имеется значительное число фирм, сказал он, которые все еще используют евреев в качестве своих представителей за границей. Когда кто-то интересовался, ему отвечали, что это делается исключительно из экономических соображений; скажем, в противном случае могла бы пострадать торговля и тому подобное. Но были случаи, когда эти так называемые незаменимые евреи представляли иностранных конкурентов и принимали участие в бойкоте германских товаров. Но партия здесь не дремала. Ведомство внешней торговли партии поработало над этими фирмами и добилось кое-где успеха; в результате снижения товарооборота больше не наблюдалось.

Напротив, AEG, к примеру, написала партии, что замена еврейских представителей немцами дала «огромный стимул», и издержки, связанные с перестановкой, были не только покрыты, но значительно возрос «объем продаж и финансовая выгода».

Это доказывает, заверил он, что, несмотря на первоначальный скептицизм экономистов, принципы национал-социализма применимы к торговле. Далее он перешел к обсуждению германо-испанской торговли в свете гражданской войны в Испании и трудностей, порождаемых «силами либерализма и масонства»; в качестве примеров он привел евреев, полуевреев и масонов, своей деятельностью подрывавших на Пиренейском полуострове германские интересы: «Что значит, если кое-кто из евреев то здесь, то там начинает наглеть? Главным образом, это служит напоминанием о том, что еврейский вопрос все же существует, будь иначе, мы бы о нем благополучно забыли: потому что, по большому счету, евреи сегодня так мало выделяются из общей массы, что реальна опасность, что мы забудем, какую роль они однажды играли. В связи с этим от людей, побывавших в Вене и Будапеште, мне поступило предложение: время от времени посылать руководителей партии в эти красивые города на Дунае; тогда, вернувшись домой, каждый из них будет снова пылать беспощадностью и ненавистью».

Что значит, продолжал он, если масоны посчитают необходимым время от времени повторять свои прежние утверждения? И в чем «по сравнению с великим (нацистским) движением» состояло значение масонов, евреев и других врагов в их, возможно, последнем проявлении? Этих людей не следует игнорировать; напротив, нужно внимательно наблюдать за ними, сообщать обо всем, «но не принимать их слишком уж серьезно». Затем он перешел к священникам.

«Чем меньше будем позволять им отвлекать внимание народа на них и их церкви, тем больше времени сумеем посвятить великому труду без помех и добиться еще больших достижений, тем больше поблекнет значимость религиозной концепции. Пока не настанет время, когда следующее поколение, прошедшее через «Гитлерюгенд», «Лигу германских девушек», «Службу труда» и партию, станет истинным носителем жизни нашего народа; тогда придет конец последнему оплоту тех, кто сеет беспокойство, – и народ с еще большим почтением будет относиться к Богу, который с ним».

Изложенное составляет суть основных тревог Гесса. После чего он коснулся темы главной своей головной боли, «величайшего врага мира, большевизма… нарушителя спокойствия на земле». Он набросился на «мерзкого еврея Финкельштейна-Литвинова», советского министра иностранных дел, который, как он выразился, на «так называемой Средиземноморской конференции своей ветхозаветной бранью в адрес Италии и Германии» хотел нарушить мир на земле, но действовал так бестолково, «как еврей, действительно попавший в опасную зону», что даже британские и французские газеты, которых трудно обвинить в антисемитских и фашистских наклонностях, с сомнением взирали на его маневры.

Опасность, исходящая от большевизма, констатировал он, усиливается за счет того, что этот «силовой инструмент еврейства» не имеет территориальной привязанности. Он имеет представителей в большинстве стран, и только это позволяет понять, как в тех странах евреи и масоны добиваются своих целей – обычно оставаясь в тени, что в противном случае было бы совершенно непостижимо, почему, скажем, Англия оказывает поддержку большевизму? У Британии есть все основания выжечь эту язву огнем и мечом, поскольку в пределах ее империи имеются сотни миллионов цветных подданных, не отягощенных материальным достатком и способных потрясти основы империи.

«Но отношение Англии определяется отвращением к национал-социализму и фашизму, исходящим от ее свинорылых демократов (не без помощи масонских и еврейских сил, использующих свое влияние в пользу большевизма) и, естественно, под мудрым прикрытием».

То же относилось и к Франции. Цель франко-советского союза состояла в нападении на зажатую между ними Германию при первом удобном случае. В результате Италия и Германия ставили перед собой задачу предотвратить «большевизацию» Испании.

«Мир должен благодарить исторические личности Гитлера и Муссолини за то, что до сих пор именуется культурным миром. Без этих двух людей в этом центре культуры воцарилось бы еврейско-азиатское варварство. Этих людей подарило миру высшее Провидение, чтобы спасти его культуру. Мы смеем надеяться, что это же Провидение до конца пребудет с ними, чтобы они могли осуществить свое назначение».

Определяющим фактором в их отношениях с другими странами, продолжал он, является их отношение к мировой угрозе большевизма. Это легло и в основу их отношений с Японией, ставки которой на континентальную экспансию должны привести к продолжительному противостоянию с Советской Россией. В связи с этим он упомянул о германо-японском антикоминтерновском договоре, заключенном годом раньше.