Валентин Фалин - Второй фронт. Антигитлеровская коалиция: конфликт интересов

По поступлении сведений о воздушных десантах фельдмаршал Рундштедт приказал в ночь с 5 на 6 июня двум танковым дивизиям резерва двинуться из района западнее Парижа к устью Сены. В шестом часу утра он получил из Ставки Верховного главнокомандования указание остановить маневр, ибо, как говорилось в телеграмме, «пока трудно с уверенностью установить, где высадятся главные силы, и, кроме того, Гитлер еще не принял никакого решения» [810]. В 14.20 того же дня последовало разрешение продолжить задуманную Рундштедтом переброску войск, но время было упущено. Англо-американская авиация безраздельно господствовала в воздухе и делала почти невозможным перемещение днем сколько-нибудь значительных частей противника. 6 июня авиация западных держав совершила 10 535 вылетов. Люфтваффе – 319, из них лишь 12 в район высадки. Бездействовали немецкие ВМС.

Нет, не только по техническим причинам – разрушение узлов и линий коммуникаций, неосведомленность Берлина о масштабах и диспозиции вторжения, отсутствие вдоль Атлантического побережья сплошной линии обороны – потребовались недели на налаживание централизованного управления действиями частей и соединений вермахта на Западном фронте. То, чем кичились немецкие генштабисты, – умением в считаные часы с нуля готовить операции величайшей сложности, – словно было забыто. Отлаженный и до поры до времени почти без заминок функционировавший милитаристский механизм сбился с ритма. Понятно, в чрезвычайных условиях, в которых очутилась Германия, новые наступательные операции типа «Везерюбунг» стали затруднительны. Но с другой стороны, в это же самое время на Восточном фронте немцы показывали высокое оперативное и тактическое мастерство именно в обороне. Значит, на Западе и в отношении Западного фронта превалировали иные факторы.

Первый ясен: во Франции, Бельгии и Голландии вермахт располагал ограниченным количеством сил и боевой техники для отражения широкомасштабного вторжения. На момент высадки союзников там дислоцировались по номинальному счету 58 дивизий рейха, объединенных в группы армий «Б» и «Г». Почти во всех дивизиях недокомплект достигал 20–30 процентов, а более 20 дивизий состояли из солдат старших возрастов и подростков 17 лет, не прошедших надлежащей выучки. 33 дивизии относились к «стационарным» по причине отсутствия у них транспортных средств. Большинство танковых дивизий (всего – девять), вместо положенных 200 танков, имело в наличии по 90-120 боевых машин. Войска были лишены прикрытия с воздуха. При десантировании союзники превосходили немцев по самолетам в 61,4 раза. Всего у немецкого командования было на Западном фронте 526 тысяч человек в сухопутных войсках, 6700 орудий и минометов, 2000 танков и самоходных артиллерийских установок, 160 боевых самолетов.

Основные работы по укреплению обороны в предполагаемых районах вторжения начались лишь в ноябре 1943 года, когда Роммель принял поручение покончить с существовавшей неразберихой. Ввиду нехватки сил и средств фельдмаршал поощрял прежде всего подводное минирование. Общее количество расставленных взрывных устройств при нем утроилось и достигло 6 миллионов единиц. Мощные оборонительные узлы были созданы между Кале и Булонью, а также на ряде островов. Однако гарнизоны и техника укрепрайонов никакой роли в отражении десантов не сыграли, так как вторгшиеся части союзников их попросту обошли. В зоне высадки союзников фортификационные работы были выполнены лишь на 18 процентов от плана (против 68 процентов в зоне Ла-Манша).

К 12 июня 1944 года в полосе десантирования пятнадцати полноценным дивизиям сил вторжения противостояло девять немецких дивизий, понесших в предшествовавшую неделю большие потери, прежде всего из-за непрерывной обработки их позиций с воздуха и моря. Значительные силы противника сковывали французские партизаны. В конце июня союзники довели численность своих экспедиционных войск на нормандском плацдарме до 875 тысяч человек. В зоне высадки было оборудовано 23 аэродрома. В случае энергичного движения на юг и юго-восток англичане и американцы не встретили бы серьезного сопротивления: здесь фронт был фактически открыт. Случился, однако, Дюнкерк наоборот – на несколько недель союзники остановились и ограничивались акциями местного значения по внешнему обводу плацдарма.

Отсутствовал опыт крупных наземных операций? Несомненно. Много брака наблюдалось во взаимодействии родов войск, свою роль играли трения между национальными группами, входившими в экспедиционный корпус. Довлело стремление ничем не рисковать, снизить во что бы то ни стало уровень собственных потерь [811].

На неофициальных переговорах в Лондоне (1015 июня) американские и английские начальники штабов обсуждали возможность как закрепления в районе высадки, так и отвода войск, если немцы усилят сопротивление и в течение 7–8 дней нанесут мощный контрудар. Сумей командование вермахта учинить в этот момент малые Арденны или хотя бы стабилизировать оборону, что они сделали при таком же примерно количестве сил первой линии в Италии, то англичане и американцы могли бы поднять паруса и взять курс назад – на Британские острова.

Неадекватная реакция Верховного командования вермахта (ОКВ) и командования армейских группировок на начало «Оверлорда» заставляет полагать, что, помимо заговорщиков, и другие лица, занимавшие важные посты, стояли за непротивление англо-американскому вторжению, за прекращение войны на Западе до того, как Красная армия вступит в пределы Германии, Австрии, Чехословакии, Венгрии, Балканских стран. Инертность в верхнем звене лишь частично и локально восполнялась напористостью командиров на местах, действовавших, не ожидая приказов, сообразно обстановке.

Оперативная пассивность союзников в июле 1944 года, когда законы борьбы предписывали массированное использование своего превосходства и растерянности противника, была прямо-таки показной. Само собой на войне такое не случается. Штаб Эйзенхауэра досконально знал, что происходило в немецком стане. Достаточно было смять сопротивление на переднем крае, продемонстрировать на паре примеров решимость без колебаний использовать козыри союзников, и почти все определилось бы само собой. Но к чему подставлять свой лоб под хотя бы шальные пули, если не сегодня завтра фюрера должны были смести, а США и Англию пригласить в Германию в качестве спасителей от большевиков?

Все это, порознь или вместе взятое, обнаруживает внутреннюю взаимосвязь во внешне противоречивом переплетении частностей и несуразностей. Если судить по фактам, не совсем случайно бомба в ставке Гитлера взорвалась в момент, когда накопление сил на нормандском плацдарме в основном завершалось.