Андрей Бронников - Обыкновенный спецназ. Из жизни 24-й бригады спецназа ГРУ

В дверь комнаты, где жил Барсуков, громко постучали. Это мог быть только боец. Свои всегда врывались без церемоний, поэтому обитатели хором, не сговариваясь, заорали, предлагая стучавшему пойти не только обратно, но и ещё дальше, и не совсем в том направлении, откуда тот пришёл. Тем не менее дверь отворилась, и в клубах синего дыма, как джинн из известной сказки, возник посыльный по штабу. Понимая, что это за кем-то из нас, замерли в ожидании. Чтобы прекратить немую сцену, Миша Шоломицкий рявкнул:

— Ну!

— Старший лейтенант Барсуков к начальнику штаба.

Наскоро приведя себя в порядок и произнеся пространный монолог, в котором не было ни одного легитимного слова, Володя ушёл, а мы, изнывая от нетерпения, остались ждать — срывалась долгожданная партия преферанса.

Вернулся он быстро и какой-то слишком серьёзный. Из его сбивчивого рассказа мы поняли, что его отправляют на боевое разминирование куда-то в район села Единение.

Было неясно, что Барсукову предстояло обезвреживать, но через пять минут он должен прибыть в автопарк, где его уже ждали три бойца со всем необходимым для разминирования.

Володька закончил Каменец-Подольское военно-инженерное училище, поэтому установка различного рода взрывных устройств, а равно их обезвреживание было его прямой военной специальностью в полном соответствии с дипломом. Старшим группы был недавно назначенный начальник инженерной службы капитан Лотоцкий. Самым непостижимым образом в составе команды оказался начальник химической службы майор Матросов, чем нагнал жути как на участников предстоящего разминирования, так и на окружающих. Несмотря на присутствие главного «химика», никакого химического снаряжения придано не было, не было даже противогазов. Это как раз и вызывало недоумение.

Лейтенант Барсуков и старший лейтенант Хмелев

Здоровый цинизм, основным рефреном которого являлись прибаутки вроде таких, как: «сам не лезь первым, лучше отправь молодого (бойца)» или «осенью нового (бойца) пришлют, а тебе ещё Родине служить и детей рожать», — играли существенную роль в облегчении службы. В действительности было всё с точностью до наоборот. Офицеру проще было самому выполнить опасную и сложную работу, чем поручать её подчинённому, а потом отвечать за его здоровье или жизнь перед родственниками, начальством и собственной совестью.

Без особых задержек и обычных для таких случаев нестыковок автомобиль с группой немедленно убыл на выполнение ответственного и рискованного задания. Проводов не было. Провожать мужа или отца публично считалось правилом плохого тона. Это делалось только наедине и не далее домашнего порога. На какую бы опасную работу или командировку жёны ни провожали мужей, плача и стенаний я лично не видел — не принято было на людях проявлять свои чувства.

Офицерские жёны — это особая категория женщин. Их у нас в части почему-то называли «волы», а боевых подруг — соответственно, «волы в законе». Однажды офицер связи старший лейтенант Быстров по прозвищу «Зяма» как-то, будучи в отпуске на Чёрном море, впал в такой восторг, что прислал телеграмму в общагу с одним единственным словом «волы!!!». Почему волы, никто не знал, но с тех пор так и повелось.

Несмотря на то что «волы в законе» вполне понимали, каким опасным и рискованным делом занимаются их мужья, относились к этому внешне спокойно. Мне думается, что это было не от особого мужества, хотя, конечно, не без этого, а главная причина была в другом. Как правило, замуж они выходили очень рано, ещё в училище за курсантов, и не имели иного жизненного опыта, считая свой образ жизни нормой и обычным делом. Как принято говорить, «все тяготы и лишения воинской службы» домочадцы переносили достойно и наравне с мужьями. Каким бы тяжёлым ни был быт, он был общим для всей семьи офицера, а терпеливое ожидание — это залог благополучного возвращения мужа и отца. Глупо идеализировать личные отношения, бывало всякое, но я не помню случая, чтобы жена с детьми бросила мужа и уехала из городка против его воли даже в самую суровую зиму.

Показателен момент, как домочадцы наблюдали за совершением парашютных прыжков. Площадкой приземления, а зачастую и «подскока», была долина Алакой, которая была видна как на ладони со склона сопки, где располагались офицерские дома. Как только первый вертолёт взлетал с первой партией парашютистов, почти все жёны тут же, как бы случайно, выходили на прогулку.

На самом деле парашютные прыжки — дело достаточно заурядное и риска особого не несли, тем не менее происшествия, а то и катастрофы бывали. Однажды у прапорщика Шипицина случился глубокий перехлёст купола, и он спускался, почти падал, с большой и опасной для жизни скоростью. Офицеры на площадке приземления не растерялись и сумели подсечь его парашютным брезентовым столом, иными словами, перевели вертикальную скорость падения в горизонтальную. Парашютист остался цел и невредим.

Парашютные прыжки. Долина Алакой

С началом выброски боевые подруги рассаживались на скамейках перед домом и начинали обсуждать местные сплетни и новости, делая вид, что нет ничего важнее это-

го в данный момент. Но каждый раз, когда очередной самолёт выходил на боевой курс, разговоры смолкали и кто про себя, а кто и вслух начинали считать раскрывшиеся купола. Насчитав необходимое количество, а все они точно знали, с какого типа самолёта или вертолета, сколько должно было быть парашютистов в одном заходе, облегченно вздыхали. После чего «непринуждённые» беседы продолжались до следующего взлёта.

Группа разминирования вернулась в часть после полудня. Как только машина подошла и остановилась возле ДОСа, на улицу вывалилась почти одновременно толпа домочадцев. По обыкновению, вниз к машине спускаться никто не стал. Из кабины ЗИЛа выскочил старший лейтенант Барсуков. Было заметно, что офицер был взволнован. Прямо с подножки он что-то скомандовал бойцам. Водитель тем временем стал открывать задний борт. Два хмурых бойца приняли из кузова тело майора Матросова и бережно опустили на траву. На грудь ему положили фуражку. Возле подъезда с тихим стоном опустилась на землю жена Матросова. Бойцы тем временем бережно под руки вытащили из кузова Лотоцкого и посадили рядом. Помощник начальника медслужбы лейтенант Кислый сообразил, что требуется его помощь, рванулся к машине. Не успел.

Злой до предела Барсуков рявкнул на бойцов:

— Чё встали?! — и тут же распорядился: — Матросова к жене, Лотоцкого — домой.