Андрей Судоплатов - Тайная жизнь генерала Судоплатова. Книга 1

О последовавших за этим событиях, повлиявших на дальнейшую судьбу отца, он рассказывал так:

«Получив мое послание из Парижа об успешном проведении операции по ликвидации Коновальца, Шпигельглас вызвал к себе мою жену и сказал: «Андрей (моя кодовая кличка) находится в безопасности. Он видел, как люди бросились к месту происшествия, и ему стало все ясно. Ведь в Западной Европе никто не побежит ради того, чтобы посмотреть на лопнувшую поблизости автомобильную шину».

В 1938 году по пути, отправляясь на встречу с Коно-вальцем, отец, как ему было поручено, проверил работу сети нелегалов в Норвегии, в задачу которых входила подготовка диверсий на морских судах Германии и Японии, базировавшихся в Европе и используемых для поставок оружия и сырья режиму Франко в Испании. Возглавлял эту сеть Эрнст Волльвебер, известный в то время под кодовым именем Антон. Под его началом находилась, в частности, группа поляков, которые обладали опытом работы на шахтах со взрывчаткой. Эти люди ранее эмигрировали во Францию и Бельгию из-за безработицы в Польше, где советская разведка и привлекла их к сотрудничеству для участия в диверсиях на случай войны. Волльвебер почти не говорил по-польски, однако западноукраинский диалект отца был вполне достаточен для общения. С группой из пяти польских агентов они встретились в норвежском порту Берген.

Он заслушал отчет об операции на польском грузовом судне «Стефан Баторий», следовавшем в Испанию с партией стратегических материалов для Франко. До места своего назначения оно так и не дошло, затонув в Северном море после возникшего в его трюме пожара в результате взрыва бомбы, подложенной террористами, работавшими на Советы.

Волльвебер произвел на отца сильное впечатление. Немецкий коммунист, он служил в Германии на флоте, возглавлял восстание моряков против кайзера в 1918 году. Военный трибунал приговорил его к смертной казни, но ему удалось бежать сначала в Голландию, а затем в Скандинавию. Позднее он был арестован шведскими властями, и гестапо тотчас потребовало его выдачи. Однако он получил советское гражданство, так что его высылка из Швеции в оккупированную немцами Норвегию не состоялась. Уже после пакта Молотова — Риббентропа, в 1939 году, он приезжал в Москву и получил приказание продолжать подготовку диверсий в неизбежной войне с Гитлером. Организация Волльвебера сыграла важную роль в норвежском Сопротивлении. Волльвебер и его люди, вернувшиеся в Москву в 1941–1944 годах, помогали в вербовке после начала войны немецких военнопленных для операций нашей разведки.

После окончания войны Волльвебер некоторое время возглавлял министерство госбезопасности ГДР. В 1958 году в связи с конфликтом, который возник у него с Хрущевым, Ульбрихт сместил Волльвебера с занимаемого поста. А произошло следующее. Волльвебер рассказал Серову, тогдашнему председателю КГБ, о разногласиях среди руководства ГДР, считая их проявлением прозападных настроений, противоречивших линии международного коммунистического движения.

Серов сообщил об этом разговоре Хрущеву. А тот на обеде, сопровождавшемся обильной выпивкой, сказал Ульбрихту:

— Почему вы держите министра госбезопасности, который сообщает нам об идеологических разногласиях внутри вашей партии? Это же продолжение традиции Берия и Меркулова, с которыми Волльвебер встречался в сороковых годах, когда приезжал в Москву.

Ульбрихт понял, что следует делать, и немедленно уволил Волльвебера за «антипартийное поведение». Волльвебер умер, будучи в опале, в 60-е годы…

О завершении же операции по ликвидации Коновальца и своем дальнейшем назначении отец позже вспоминал так:

«В июле 1938 года судно, на котором я находился, пришвартовалось в ленинградском порту. Я тут же выехал ночным поездом в Москву. На вокзале меня встречали Пассов, только что назначенный вместо Слуцкого, Шпигелылас и моя жена. Меня поздравляли и обнимали. Надо ли говорить, как я был счастлив возвратиться в Москву к прежней жизни.

На следующий же день рано утром я был вызван к Берия, новому начальнику Главного управления государственной безопасности НКВД, первому заместителю Ежова».

До своей первой встречи с Берия отец знал о нем только то, что он возглавлял ГПУ Грузии в 20-х годах, а затем стал секретарем ЦК Коммунистической партии Грузии. Пассов, сменивший Слуцкого на посту начальника Иностранного отдела, отвел отца в кабинет Берия, располагавшийся рядом с приемной Ежова. Эта встреча моего отца с Берия продолжалась, кажется, около четырех часов. Все это время, по его воспоминаниям, Пассов хранил молчание. Берия же задавал вопрос за вопросом, желая знать обо всех деталях операции против Коновальца и об ОУН с начала ее деятельности.

Спустя час Берия распорядился, чтобы Пассов принес папку с литерным делом «Ставка», где были зафиксированы все детали этой операции. Из вопросов Берия отцу стало ясно, что это высококомпетентный в вопросах разведывательной работы и диверсий человек. Позднее он понял: Берия задавал свои вопросы для того, чтобы лучше понять, каким образом отец смог вписаться в западную жизнь.

Особенное впечатление на Берия произвела весьма простая на первый взгляд процедура приобретения железнодорожных сезонных билетор, позволивших моему отцу беспрепятственно путешествовать по всей Западной Европе. Берия интересовался техникой продажи железнодорожных билетов для пассажиров на внутренних линиях и на зарубежных маршрутах. И это тоже было не праздное любопытство. В Голландии, Бельгии и Франции пассажиры, ехавшие в другие страны, подходили к кассиру по одному — и только после звонка дежурного. Не трудно было предположить, что это делалось с определенной целью, а именно позволить кассиру лучше запомнить тех, кто приобретал билеты. Именно так растолковал эту процедуру Берия мой отец. Далее Берия поинтересовался, обращалось ли внимание на количест ве выходов, включая и запасной, на явочной квартире, которая находилась в пригороде Парижа. Его немало удивило, что отец этого не сделал, «поскольку слишком устал». И это было еще одно подтверждение, что перед отцом был человек опытный в вопросах подпольной работы и конспирации.

Отец описывал детали этой встречи с Берия так: «Одет он был, помнится, в весьма скромный костюм. Мне показалось странным, что он без галстука, а рукава рубашки, кстати довольно хорошего качества, закатаны. Это обстоятельство заставило меня почувствовать некоторую неловкость, так как на мне был прекрасно сшитый костюм: во время своего краткого пребывания в Париже я заказал три модных костюма, пальто, а также несколько рубашек и галстуков. Портной снял мерку, а за вещами зашел Агаянц и отослал их в Москву дипломатической почтой». Потом об этом, как помнит читатель, отцу напомнят его сослуживцы на партийном собрании, требуя его исключения из партии.