Валерий Озеров - Кронштадт – Феодосия – Кронштадт. Воспоминания

После этих событий стало совсем тяжело и тошно в городе. От флота почти ничего не осталось, кроме нескольких миноносцев и одного линкора – все остальное было или продано или стояло в угольной гавани в ожидании лучших времен…

Флот на Балтике на несколько лет перестал существовать. Несколько слов о том, как это произошло. Русский флот обоих морей, значительно выросший за войну и почти не понесший потерь в войне до середины 1917 года, состоял больше чем наполовину из лучших типов судов и, кроме того, мог быть еще сильно пополнен введением в строй десятков различных кораблей, недостроенных к началу 1917 года…

Но, к сожалению, достраивать их уже было некому, да и не на что. И эти два-три десятка лучших «будущих» сверх-дредноутов, линейных кораблей, крейсеров, эсминцев и подводных лодок понемногу ржавели во многих портах и верфях, а потом шли добычей существовавшему в двадцатых годах Рудметалторгу или на продажу «на слом» в Германию.

Лучшую часть Балтийского флота мы уничтожили сами, а лучшую часть Черноморского флота увели с собой врангелевцы, и она так и пропала в порту Бизерта. Старший брат моего отца Василий Мануилович Озеров [90]был кадровым офицером Черноморского флота и за попытку помешать угону русского флота за границу был расстрелян белогвардейцами.

А что знает читатель и какая есть литература о кронштадтском форте «Павел» [91], на котором за 15 часов был уничтожен, по крайней мере, десятилетний запас взрывчатых веществ (пироксилин, порох, тротил и пр.) для всего флота и всех сухопутных батарей Балтики. А ведь это сотворили первые комсомольцы с крейсера «Аврора» благодаря халатному отношению командира крейсера…

Описывая эти события, я каждый раз волнуюсь и переживаю те далекие времена, и они встают передо мной так отчетливо и ясно, как будто произошли вчера…

Развалины форта «Император Павел I» сегодня

В один, далеко не прекрасный для моего отца день, моряки с крейсера «Аврора» после шлюпочного учения в конце лета 1922 года подошли к форту «Павел». Подошли незаконно, не имея разрешения командира крейсера. Вообще подход к этому форту был категорически запрещен всем, кроме охраны и специального судна, подвозившего продукты для гарнизона из десяти человек. Охрана их стала прогонять. Но как команда из десяти человек, разбросанных по всем фортам, будет противодействовать тридцати морякам с большого баркаса крейсера? Из этого ничего не получилось, связи у охраны с Кронштадтом не было никакой.

На форту «Павел» сохранились, в основном, все запасы для флота на много лет вперед. Эти запасы состояли из 30 000 тысяч мин заграждения. Здесь были тысячи пудов пироксилина, более ста тысяч пудов тротила и масса пудов пороха. Все это уже не влезало в помещения форта и располагалось также на берегу под навесами. Молодые морячки начали бродить по островку и (по одной из версий) подобрали валявшиеся брикеты японского угля для грелок, попробовали его зажечь. Он горел, вернее тлел, очень медленно. Перед отплытием один морячок, из наиболее глупых, бросил кусок тлевшего брикета в сторону навеса, и он, к несчастью, попал в горловину одной из мин заграждения. [92]«Авроровцы» уплыли, никто ничего не заметил, а минут через 10 первая мина взорвалась и убила часть гарнизона. От детонации стали рваться другие мины, и через полчаса форт горел и взрывался поминутно. Куски сцементировавшегося кирпича от крепостных стен пудов по 100–200 летели в виде бомб и на материк в Ораниенбаум и на остров Котлин. Много людей тогда было убито в радиусе около 25 километров от форта «Павел», а стекол в домах и зданиях Ораниенбаума и Кронштадта не осталось вообще. Взрывы продолжались весь остаток дня, вечера и ночь, только к рассвету все было окончено. Окончен был запас боевого вооружения для Балтийского флота. Отец несколько раз на катере в сопровождении пожарного корабля подходил к форту, но пристать было невозможно – моряки просто отказались идти на верную смерть.

О. А. Озерова

Понадобилось два года, чтобы вставить стекла в двух больших городах. Так «поиграло» новое пополнение флота. Ответил за все Главный минер. Отца судили военным трибуналом в Петрограде и дали 10 лет строгой изоляции. Я и мать были на суде.

Сначала отец сидел в Кронштадской тюрьме, и опять его там спасли старые партийцы – рабочие и матросы, ежедневно принося ему передачу, и утешая добрым словом. И опять они же настояли на пересмотре дела и через полгода снова заседал трибунал в новом составе и полностью оправдал отца. И я, и мать опять были на суде. Но на этот раз все уже открылось, и морякам с «Авроры» здорово попало по заслугам. И опять, уже во второй раз, вся наша семья была горячо благодарна старым партийцам – рабочим и матросам, спасшим отца.

Г. М. Озеров

Но с благодарностью у меня лично на всю жизнь осталась и жалость, жалость как к родным людям, поскольку все они были истреблены впоследствии Сталиным в 30-е годы. Отца эти события совсем доканали и он подал на демобилизацию по состоянию здоровья. С 1923 года он ушел из Флота и стал работать Главным инженером завода «Двигатель», бывший Лесснер [93]. На этом заводе военного снаряжения также были кадровые питерские рабочие-партийцы начала этого столетия. Уже перед войной я узнал, что и они на этом заводе были уничтожены или потерялись в концлагерях Союза. Террор, концентрационные лагеря, голод, эпидемии, убийства и расстрелы прекращали жизнь сперва сотням, потом тысячам и десяткам тысяч людей земли русской, потом перевалило за миллионы…

Массовые убийства в виде террора, начало коллективизации и наступление эпохи вредительства, прерванное в 1941 году Великой Отечественной войной… вот, что было на «пороге» жизни молодежи того времени. Современная молодежь не может встать на «порог» 1917 года, не может, тем более, вообразить, что ждало нас всех за этим «порогом»!

У многих из нас послереволюционные годы прошли в постоянном страхе за свою жизнь, прошли в потоках человеческой крови, в массовых расстрелах, обысках и грабежах, а то и просто в ожидании еще неизведанных ужасов!

На этом историю уже можно и заканчивать, но я еще раз хочу поблагодарить всех этих людей за их помощь нашей семье, за мое воспитание, за мое обучение жизни и работе.