Арсенал-Коллекция 2015 № 07 (37)

Германское командование прибегло к разрушениям с целью затруднения наступления русских войск.

Перешедшие в наступление через сутки после отхода (начавшийся отход русская разведка обнаружить не смогла) русские войска натолкнулись на сильные разрушения автомобильных дорог, на которых зияли огромные воронки. Многие дороги были перекопаны и завалены, также были разрушены все мосты. В результате всего этого 21 и 22 октября войска без соприкосновения с противником проделали 30-35 км, причём настолько были измотаны, что уже 22 октября командование даёт войскам сутки для отдыха, так и не достигнув поставленного рубежа — реки Равка. Подойдя 25 октября к указанному ранее рубежу реки, русские войска начинают испытывать кризис подвоза, также стал отмечаться упадок конского состава.

31 октября войска достигли линии Кутно—Згерж—Лодзь— Рокицины, после чего подвоз нарушился совершенно. Конница, и без того испытывавшая ранее проблемы с подвозом фуража, теперь стала совершенно небоеспособной.

Путём напряжения всех своих усилий 2-я, 4-я, 5-я и 9-я армии к 3 ноября достигли линии Мехов—р. Верхняя Пилица, где и наступил кризис подвоза снабжения. Возимые запасы были исчерпаны полностью, войска перебивались и без того истощёнными местными ресурсами, хлеб стали заменять картофелем. Наступление на Силезию и Моравию (важнейшие промышленные района Австро-Венгрии) прекратилось, т.к. нужно было подтягивать тылы, предварительно восстановив дороги. Русское командование намеревалось через 11 дней (до 14 ноября) возобновить наступление, однако немцы нанесли упреждающий удар войсками из района Иноврацлавля и на этом всё прекратилось. Фронт довольно быстро стабилизировался и на-ступила позиционная война.

При производстве взрывов русскими войсками из-за отсутствия связи с вышестоящим командованием нередко имели место преждевременные взрывы или не осуществление таковых вообще, в результате чего мосты захватывались противником целыми. В тоже время, в отличие от других армий, в русской армии момент взрыва выбирал командир боевого участка (арьергарда). Иногда практиковалась передача подрывникам списка частей, которые должны были пройти через данный мост при отходе, но и получение такого списка не гарантировало недоразумений.

Так, под Белостоком, в момент наступления немцев на Наревский мост, невдалеке от последнего показались кавалеристы, движение которых к мосту было видно по пыли между деревьями. Т.к. в полученном ранее списке конницы не было вообще, то мост взорвали. Оказалось, что это были русские казаки, которые не смогли пройти по соседнему мосту и были вынуждены искать другой мост.

Велась на русско-германском фронте и подземно-минная борьба, однако в гораздо меньших масштабах, чем на Западном фронте. По сведениям, помещённым в книге А.И. Иволгина «Развитие и применение минно-подрывных средств» на русско-германском фронте было более 50 случаев ведения этой войны в самых разных масштабах. Однако в советской литературе каких-либо фактов ведения этой войны не приводится (указываются только места ведения этой войны — Буковина, Галиция, Прибалтика), за исключением одного описанного в книге того же Иволгина. На Буковине (Черновицкая область, Украина) в начале 2000-х годов было обнаружено несколько сохранившихся участков минных галерей, которые были проложены между австро-венгерскими и русскими позициями, но что здесь происходило во время войны выяснить так и не удалось!

Стоит отметить, что в России знали об опыте ведения Союзниками минной войны, т.к. с французского языка был переведен ряд инструкций и руководств по подземно-минной борьбе.

Причина отсутствия каких-либо сведений в советской литературе (в том числе и в специальных изданиях по подземно-минной борьбе) объясняется тем, что многие офицеры, ведшие эту войну, после революции оказались в эмиграции и про этот свой опыт войны нигде не писали. Также, по-видимому, в штабы не отправлялись и отчеты по ведению данной войны.

Не исключается и вариант, что в СССР опыт подземно-минной борьбы был засекречен, во что, однако, верится с трудом, т.к. во Франции и Великобритании, которые имели куда больший опыт подземно-минной войны, послевоенные работы по этой тематике тайны не составляли. К тому же, в советской военной периодической литературе печатались материалы по опыту подземно-минной борьбы на Западном фронте.

Олег Романько

Немецкие плакаты, призывающие крымских татар вступать в ряды самообонроны

Проблема создания крымско-татарских формирований в составе силовых структур нацистской Германии относится к самым малоисследованным страницам истории Второй мировой войны. Если оставить в стороне оценки, которые касаются политических, юридических или морально-нравственных сторон такого явления, как коллаборационизм, а рассмотреть его с чисто военной точки зрения, то структура проблемы, обозначенной в заглавии статьи, будет состоять из трех основных моментов. Это: организация крымско-татарских формирований, их военно-политическая подготовка и боевое применение.

Рассмотрим первый, наиболее важный, момент — создание и развитие организационных структур крымско-татарских формирований. В целом, этот процесс можно разделить на четыре периода, которые имели следующие хронологические рамки:

1. Период так называемой «неорганизованной самообороны» (октябрь 1941 — январь 1942 г.);

2. Период так называемой «организованной самообороны» (январь — июль 1942 г.); кроме того, следует сказать, что в это время очень активно проходил набор крымско-татарских добровольцев в части действовавшей в Крыму 11-й немецкой армии;

3. Крымско-татарские формирования в системе «Вспомогательной полиции порядка» (Schutzmannschaft der Ordnungspolizei — “Schuma”) (июль 1942 — апрель/май 1944 г);

4. Крымско-татарские формирования в войсках СС (май/июнь 1944 — май 1945 г.).