Михаил Болтунов - Погоня за «ястребиным глазом». Судьба генерала Мажорова

Первое, что приказали делать группе офицеров бригады, в которую вошел и Мажоров, найти, раскопать документацию, которая осталась от немцев. Группа обосновалась в Блайхероде и стала разыскивать, изучать, систематизировать документы. Естественно, все бумаги, чертежи были на немецком языке.

Вскоре к работе привлекли и немецких сотрудников, работавших в институте Вернера фон Брауна. Американцы вывезли верхний эшелон специалистов, остальные остались здесь, в Блайхероде и Зондерхаузене.

Им сначала предложили зарегистрироваться для получения продовольственного пайка. Попутно выяснили, кто есть кто. Затем попросили помочь в выяснении некоторых деталей их прежней деятельности. Не все шли на это, но многие соглашались.

Группа, в которой работал Мажоров, изучала документацию по системе управления полетом ракеты Фау-2, а точнее, по приборному отсеку. Другие офицеры занимались двигателем, системой подачи топлива, третьи — знакомились с конструкцией бортовой сети и работой автоматики.

В сложностях документации по ракетной технике им постоянно помогал разобраться майор Борис Черток.

Позже Юрий Николаевич Мажоров об этом будет вспоминать так: «Чертока, сугубо штатского человека, нарядили в форму майора Советской Армии, которая сидела на нем весьма мешковато.

У него было странное лицо, словно какая-то маска. Немцы звали его на свой лад «майор Шерток». Борис Евсеевич принимал самое энергичное участие в работе нашей группы».

После изучения документации достаточно быстро выстроилась вся система баллистической ракеты Фау-2. Одноступенчатая жидкостная ракета с двигателем на этиловом спирте и жидком кислороде. Дальность полета 250 — 300 км. Ракеты запускались из вертикального положения со стартового стола. Двигатель развивал мощность около 300 тысяч лошадиных сил. Боевая головка в 1 тыс. килограммов тротила. Система управления — инерционная. Два гироскопа — азимута и тангажа обеспечивали заданное направление.

Тогда, в 1945-м, ракета Фау-2, бесспорно, была крупнейшим научным достижением. И обладание ее секретами дало возможность отечественной ракетной технике сделать серьезный прорыв. Ведь ничто так не вселяет в разработчика уверенность, как опора на уже полученные кем-то результаты. Немецкие конструкторские разработки дали ответ на множество трудных вопросов. Но не на все. Тонкостей было немало. Например, почему в качестве, горючего использовался спирт, а не более эффективный керосин? Баки ракеты сварены из тонкого алюминия, а в Советском Союзе алюминий соединяли только клепкой. Или вот компактные рулевые машины, которые развивали усилие в несколько тонн. За счет чего? Оказалось, решающую роль здесь играли гидроусилители. А этого мы не умели делать. А камера сгорания? Она была выполнена из тонкого чугуна с двойными стенками. Зачем? И таких вопросов великое множество.

Крылатую ракету изучала другая группа офицеров. Там тоже нашлось немало любопытного. Разумеется, все эти данные были в ту пору сверхсекретными.

Спустя три месяца найденные документы успели достаточным образом изучить, перевести на русский язык. К тому времени в бригаду поступили некоторые узлы и устройства приборов управления ракетой. Они находились на сборке изделия накануне окончания войны. Их отыскали в цехах завода в Нордхаузене. Потом появилось несколько ракет уже в собранном виде. Это дало возможность подтвердить правильность изученных немецких документов, а также начать проверку работы узлов и агрегатов. Для этого использовался поезд-лаборатория. Офицеры между собой называли его «спецпоездом» или «ракетным поездом».

В октябре Мажорову выдали документы, по которым он мог вызвать к себе жену. Он здорово скучал по ней, и со дня своего приезда в бригаду добивался ее вызова.

Жил он в Блайхероде, в доме у двух пожилых немок. Через комендатуру удалось выбить уголь для отопления, и хозяйки были этим очень довольны.

Старушки отвели ему просторную, хорошо обставленную комнату. Спал он на широкой тахте, белье меняли регулярно. В общем, было куда привезти жену.

В этот период в бригаде стала складываться команда офицеров, которым вскоре предстояло продолжить активную работу по подготовке к запуску первых ракет, собранных на базе Фау-2. В команду вошли специалист по бронетанковой технике капитан Анатолий Федоров, химик-топливщик майор Владимир Беляков, схемотехник капитан Николай Смирницкий, сапер Яков Трегуб, электрик и знаток автоматики капитан Павел Киселев и он, радист капитан Юрий Мажоров.

Совместно с ними трудились топографы-геодезисты майор Николай Орлов и старший лейтенант Эккер, помощник начальника штаба дивизиона капитан Керов.

Дружили они и с офицерами спецпоезда. Особенно запомнился Юрию старший лейтенант Мазжорин. Невысокого роста, в гимнастерке и бриджах из английского сукна, в широких сапогах. Из большого воротника гимнастерки торчала тонкая шея. Много лет спустя их пути вновь пересекутся, но Юрий Мазжорин будет уже генералом, директором научно-исследовательского института. Яков Трегуб тоже станет генералом.

…Наступил декабрь, выпал первый снег. И как-то утром Мажорова находит дежурный по части и сообщает радостную весть: на железнодорожном вокзале в Нордхаузене его ждет жена. Вот это да! Значит, Татьяна одна отважилась на такую поездку. Нужна машина, но, как назло, в части ни одного легкового автомобиля. Договорился с немцем за канистру бензина и пять пачек сигарет.

До Нордхаузена километров сорок. На немецком «опеле» выехали на вокзал. Настроение отменное, и Мажоров насвистывает мелодию из оперетты «Граф Люксембург». Водитель с изумлением поглядывает на веселого пассажира, а потом спрашивает:

— Разве в России знают эти оперетты? Юрий усмехается, отвечает:

— Ну я же правильно насвистываю арию из оперетты. Немец согласно кивает в ответ. Да, уверенность водителя «опеля» в необразованности и варварстве русских серьезно подорвана.

Наконец показался вокзал, перрон… Юрий заключает в объятия любимую жену.

Вскоре после приезда Татьяны Юрий решил перебраться поближе к месту своей службы, в деревню Берка. Хотелось меньше времени тратить на дорогу и побольше быть с женой.

Они поселились в доме плотника Леопольда Унбехаума. Хозяйку дома звали Эльза. С ними вместе жил сын Пауль. Он воевал на Восточном фронте, под Сталинградом, был ранен в ногу, хромал.

Нередко Пауль с Татьяной заводили споры о причинах войны, о захватнической политике Гитлера. Юрия умиляла горячность жены, когда она в пылу спора путала немецкие и русские слова. Как-то забыв немецкое слово Erde — земля, она подбежала к цветочному горшку и выхватив горсть земли, наглядно продемонстрировала Паулю, зачем немцы шли в Россию. Тот, в свою очередь, любил наступить Татьяне на больную мозоль и потому вытаскивал из-за пазухи весомый аргумент: а вот русские бедно живут. «Бедно, — соглашалась жена. — Потому что русским не дают спокойно жить. Нам все время приходится воевать».