Михаил Болтунов - Погоня за «ястребиным глазом». Судьба генерала Мажорова

Все это честно, не таясь, и рассказал на собрании Юрий. Удивительно, но его сообщение было воспринято с пониманием, и впредь Мажорова особенно не мучили общественными нагрузками. Он мог успешно учиться и работать.

А работать в те годы было не просто. В стране приняли закон, в котором ужесточались наказания за прогулы и опоздания на работу. Нарушителей отдавали под суд и приговаривали к тюремному заключению на срок от одного года до трех лет. Закон этот вызвал ропот и недовольство в народе, но деваться было некуда.

В Ташкенте общественный транспорт работал скверно. Автобусов мало, троллейбусов вовсе не было, не говоря о метро. По улицам ходили лишь трамваи. Этот трамвайный парк состоял в основном из старых вагонов бельгийского производства начала века. А населения — около 600 тысяч человек, город раскинулся в радиусе двадцати километров.

Нарушения в работе транспорта часто приводили к массовым утренним забегам ташкентских трудящихся, спешащих изо всех сил успеть на трудовую вахту к условленному часу. В народе эти забеги в шутку называли «утренним марафоном». Юрий не раз, добираясь в техникум (к счастью, за опоздания на занятия тогда не сажали), видел большие толпы бегущих людей, среди которых порою выделялись «марафонцы»… в кальсонах. Это были явно проспавшие.

Занятия в техникуме заканчивались в 14 часов 25 минут. Юрий, услышав звонок, хватал учебники, одежду и бросался на трамвайную остановку. Ехал в вагоне по Полиграфической улице, потом через улицу Навои, по мосту над арыком Анхор и, наконец, по Ленина добирался до улицы Правда Востока. Дальше — пешком.

По приходу на рабочее место он включал радиолу, которая была оснащена встроенным американским аппаратом для проигрывания пластинок, и передавал музыку. Потом, после музыкального концерта, настраивал приемник на радио Ташкента, транслировал передачи.

Крепко досаждала унылая узбекская музыка и однообразное пение местных артистов. Правда, после присоединения к СССР Западной Белоруссии и Западной Украины оттуда стали приезжать мастера-парикмахеры, как правило евреи. Они привозили с собой польские и немецкие пластинки с записями танго. Приносили эти пластинки в радиоузел и просили поставить. Это были прекрасные мелодии — «Черные глаза», «Аргентинское танго», «Ночь в Монте-Карло». Послушать популярную западную музыку собиралось немало людей, что способствовало росту популярности ташкентских бань и парикмахерских.

Случались, конечно, и курьезы. Как-то Юрий загрузил в автомат пластинки и пошел перекусить в буфет. Сидит себе, слушает музыку из своего радиоузла, жует пирожки. И вдруг музыка обрывается. Он стремглав бежит на рабочее место и видит: американский автомат выбросил несколько наших пластинок, да с такой силой, что они вдребезги разлетелись, ударившись о стену. Оказалось, что некоторые пластинки были изготовлены некачественно. Они оказались, видимо, из-за экономии пластмассы, тоньше остальных. Автомат «рассердился» на русский тяп-ляп. В дальнейшем пришлось проверять каждую пластинку и только после этого ставить в автомат.

Несмотря на большую занятость (с утра до полуночи то учеба, то работа), не забыл, не забросил Юрий и свое увлечение. Правда, занимался радиолюбительством в основном на каникулах. В эти прекрасные дни он собрал и настроил первый в своей жизни супергетеродинный приемник, о котором прочитал в журнале «Радиофронт». Назывался он «ЛС-6», что означало «любительский супергетеродин на шести радиолампах». Этот приемник, без сомнения, был новым этапом в развитии радиотехники для всех радиолюбителей, ну и, конечно же, в первую очередь для самого Мажорова.

Юрий собрал его на металлических радиолампах, что тоже в ту пору было в новинку. Приемник, как говорили тогда, получился всеволновой, то есть имел как коротковолновой, так средневолновой и длинноволновой диапазоны. Уже тогда в Мажорове проявились первые черты изобретателя. Он сумел приспособить для своего радиоприемника в качестве одного из узлов трубку от органа из местной кирхи. Приемник получился качественный и надежный. Юрий сделал для него футляр, в верхней части установил проигрыватель для пластинок.

И тут же у приемника нашелся богатый покупатель. Он предложил Юрию солидную сумму — 500 рублей. Не хотелось расставаться с делом рук своих, но нужда заставила. За те заработанные полтысячи Юрий купил туфли и пальто-бекешу для зимы.

А вскоре в журнале Юрий обнаружил описание любопытного экспоната всесоюзной радиовыставки — 16-лампового, весьма сложного приемника, автором которого был некто Докторов. Потом, через много лет, Мажоров познакомился с директором Барнаульского радиозавода Докторовым, но тогда фамилия этого человека ровным счетом ничего ему не говорила. А вот приемник собрать захотелось. Почему? Да потому что в нем было много интересных инженерных новинок. Например, впервые применялась схема подавления помех импульсного типа. А как раз в Ташкенте сеть, от которой питались радиоприемники, была перенасыщена разными помехами от трамваев, различных электромоторов, электросварочных агрегатов.

Были там и другие любопытные новшества. Мимо такого Юрий пройти не мог. И он собрал этот радиоприемник, который принимал много станций в коротковолновом диапазоне.

Когда началась война, родители Юрия сдали приемник «на хранение», как и было предписано властями. В 1946 году, будучи в Ташкенте, Юрий сам, по квитанции, решил забрать свой приемник. Но не тут-то было. Судя по всему, нашелся знающий человек и по достоинству оценил радиотворчество Мажорова. Приемник исчез со склада. Предложили замену — фабричный приемник «ЦРЛ-10К». Его разрабатывали перед войной в Центральной радиолаборатории. Он тоже имел коротковолновый диапазон, но, откровенно говоря, и в подметки не годился Юриному самодельному приемнику.

Вот так он и жил, Юрий Мажоров: учился, работал, изобретал. Однако занозой в сердце сидел вопрос: что с отцом? Этот вопрос не давал покоя и маме и сестре Ане.

Мама хоть и была человеком тихим, незаметным, но сдаваться и отступать не собиралась. Поначалу она пыталась навести справки в приемной НКВД, но из этого ничего не получалось. Проходили дни, а об отце никаких известий.

Летом 1939 года все-таки удалось узнать, что он находится в Ташкентской пересыльной тюрьме, что на улице Московской. Юрий с мамой пошли туда, заняли очередь к окошку в воротах тюрьмы. Нещадно палило солнце. Они по очереди бегали в тень деревьев, чтобы хоть немного передохнуть от палящего солнца, выпить глоток воды.

К вечеру подошла их очередь. Они передали в окно коробку с передачей. Но ее не приняли. Охранник отмахнулся:

— Нет такого…