Игорь Цветков - Подводные лодки типа “Барс” (1913-1942)

Имелось 2 предложения: от Балтийского и Русско- Балтийского заводов; цена казенного завода была примерно вдвое меньше, а проект его, по официальному отзыву Главного управления кораблестроения, был безукоризненным, тогда как проект частного завода нуждался в серьезной переработке. Начальник Балтийского зввода заявил, что, несмотря на огромные средства и опытность завода, он не может ручаться за срок ближе весны 1918 г. Директор Русско-Балтийского завода, никогда лодок не строившего, объяснил, что, основываясь на словвх своих инженеров, он берется сделать лодки к осени текущего года. Звтем я доложил собранию, что, зная требования, предъявляемые к этим лодкам, совершенно уверен, что при настоящих условиях ни один завод в России не сделает лодок к осени.

Председатель адмирал Муравьев сказал Соколовскому, что он столько раз обманывал, назначая неверные сроки сдачи миноносцев, что верить ему больше нельзя, а, закрывая совещание, объявил, что вместо предположенных к заказу 3 заградителей звкажет 4, по 2 тому и другому заводу.

Помнится, в 1915 г. много говорили, что построенный Русско-Балтийским заводом и оплаченный Министерством док для миноносцев был оставлен этому заводу для его надобностей. За последнее время я не раз слышал о каких-то очень крупных ссудах, выдаваемых Министерством даже столь коммерчески безнадежным заводам, как Русско- Балтийский.

Могу указать еще на такой факт, не крупный, но прочно запомнившийся. В конце 1912 или в начале 1913 г. Общество “Ноблесснер” давало обед по случаю подписания контракта или что-то в этом роде. Обед происходил в Народном доме Нобеля, собралось человек 80. Был почти полностью Отдел подводного плавания Главного управления кораблестроения, много крупных членов из других отделов, адмиралы Муравьев и Бубнов. Среди этих хорошо знакомых лиц стояла группа неизвестных мне людей во фраках, и, когда меня знакомили с ними, я почувствовал, что это – народ важный. Фамилии их я сейчас же, по обыкновению, забыл, но, справясь у кого-то, узнал, что это – главные боги банковского мира. За обедом их посадили на первые места, и первый бокал, поднятый товарищем министра, был выпит за здоровье людей капитала, идущих на помощь обновляющемуся флоту.

Помню, что этот тост многих привел в недоумение.

Повторяю, я стоял далеко от центральных учреждений Министерства и по складу ума и характера мало интересовался их закулисной жизнью. Долголетняя профессорская деятельность выработала и особый склад моей памяти: нужные мне формулы, цифры, факты запоминаю легко и помню долгие годы; но и обратно: все, мало интересное для меня, забываю с удивительной быстротой. От разного рода слухов и даже фактов этой категории остаются лишь впечатления, из них слагаются выводы, смею думать, часто верные, но то, что их породило, к сожалению, исчезает бесследно.

В дополнение к моей мысли, высказанной по поводу оставления мною службы на Балтийском заводе, поясняю, что слухи о генерале Пущине были такого компрометирующего свойства, что иметь с ним какие-либо дела было очень тягостно. Муравьева же я считал человеком, взявшимся не за свое дело; быть может, он был хорошим офицером флота, но полный невежда в технических и финансовых вопросах, которыми ему приходилось руководить при раздаче заказов и по выполнению малой судостроительной программы.

Генерал-майор Бубнов

Пока мы возились с “Крабом", с Николаевской верфи стали приходить новые большие подводные лодки. В декабре в Севастополь пришла “Нерпа", поразившая всех нас размерами и обводами. В феврале пришел “Тюлень”, а в марте – “Морж”. Сравнение новых лодок с “Крабом” было далеко не в его пользу. Новые подлодки водоизмещением в 700 тонн несли 12 торпед, имели самые совершенные машины и просто роскошные жилые помещения. Они поочередно уходили в море в длительные рейды на 14-17 дней, патрулируя около Босфора, уничтожая турецкие пароходы и охотясь на “Гебен” и “Бреслау”. Командиры новых подводных лодок носились со смелым планом прорыва в Босфор для атаки на находившиеся там немецкие крейсера. Но командир флотилии эти прожекты категорически отвергал.

Эти три новые лодки фвктически и составляли все подводные силы Черноморского флота. Восемь остальных лодок водоизмещением по 125 тонн, включая четыре, доставленные недавно по железной дороге из Владивостока, никакого боевого значения не имели и их можно было не принимать во внимание. Это же относились и к “Крабу", которого определили в класс “кораблей-макетов". Офицеры с других подводных лодок так и дразнили нас “макетчиками", что всегда приводило в ярость нашего инженера-механика М.

Эта шутка действовала нв него, как крвсная тряпка на быка. Часто нам всем вместе приходилось его успокаиввть, хотя ему нельзя было отказать в чувстве юмора. На всех кораблях вообще принято подначивать друг друга безобидными шутками. Наш штурман, маленький толстый лейтенант Ш. любил подшутить над механиком. “Скажи, Миша, – спрашивал он, – что мы тебе сделали плохого? За что ты хочешь всех нас отравить выхлопами из своих моторов и извалять в саже?” Механик начинает заводиться, но пересиливает себя и, посмеиваясь, говорит штурману:

“Рвсскажи-ка лучше, как ты попал в шторм на – “Нерпе”?" Лейтенант краснеет и замолкает. Недавно он ходил в поход на “Нерпе”, где стал жертвой изысканной шутки. Несколько дней подряд штормило и лил непрерывный дождь. При такой погоде несущие вахту на рубке одевают штормовое обмундирование, дождевик и резиновые болотные сапоги, поскольку волны накрывают палубу и рубку, делая всех стоящих на ней мокрыми с ног до головы.

Лейтенант Ш. перед вахтой вздремнул, а когда его разбудили, то он, заступая на вахту, поинтересовался, какова погода. “Штормит, – ответил ему младший штурман, – одевайся как следует!" На самом же деле за ночь шторм утих, на море был штиль, а на небе сверкало солнце. Все офицеры были на мостике. И вот из люка появляется во всем штормовом полная фигура лейтенанта Ш. Чтобы у него не возникло никаких сомнений в состоянии погоды, ему на голову, как только та появилась из люка, вылили ведро воды, как-будто на него сразу обрушилась крутая волна.

Ругая погоду, лейтенант Ш. забрался на мостик, жалуясь офицерам, что ему в такую скверную погоду приходится стоять вахту. Ему ответили взрывом хохота. Только тогда он заметил, что погода отличная и море искрится под лучами солнца. Ничего не оставалось, как посмеяться вместе со всеми. Так незаметно за вахтами, шутками и болтовней в кают-компании проходили первые боевые походы.