Всеволод Егорьев - Операции владивостокских крейсеров в русско-японскую войну 1904-1905 гг.

В отдельные береговые объекты, расположенные в указанных пределах порта и города, наблюдался ряд попаданий. Многие из японских снарядов не разрывались. Так на территорию одного из объектов попало шесть снарядов, не причинивших повреждений; из них разорвалось – два. В районе одной стройки из пяти попавших разорвался один, ничтожно повредив здание. В госпитальный участок попало четыре, взорвался лишь один снаряд, осколками которого было ранено пять молодых матросов, из которых один серьезно и четверо незначительно. Несколько снарядов упало в восточную часть бухты, где одним снарядом была убита женщина.

Так как русские корабли стояли на якоре в западной половине бухты, до них японские снаряды не долетали вовсе. Не было ни одного попадания ни в один из плавучих объектов.

Приведенные результаты бомбардировки совершенно не соответствуют тем «раскатам грома» (см. ниже), о которых пишет японский историк.

Через 10-15 минут после начала обстрела Владивостока, русские крейсеры приступили к съемке с якоря. Из-за льда выход через пролив Босфор Восточный и минное заграждение в восточных его воротах затянулся. Только в 15 ч. 50 м., т. е. более чем через час после окончания японской бомбардировки, «Россия», «Громобой», «Рюрик» и «Богатырь» вышли в Уссурийский залив. Пройдя о-в Скрыплев, корабли увидели на горизонте лишь дымы неприятельской эскадры, почему преследовать ее не стали и к 17 часам возвратились на рейд. [84] 3 Во время выхода через Босфор Восточный на «России» произошел случай, который мог повести к тяжелым последствиям. Носовой надводный минный аппарат, находившийся немногим выше ватерлинии, по пробитии боевой тревоги был заряжен торпедою. Устройство наружной дульной крышки и внутреннего клинкета были таковы, что крышку можно было закрывать только снаружи посылкой человека; клинкет, при выдвинутом в положение для выстрела аппарате, вообще не закрывался. Когда крейсер дал полный ход, вода от буруна под носом стала бить торпеду о стенки аппарата. Из опасения аварии решили торпеду вынуть. В момент открывания задней крышки аппарата торпеду стремительно бросило назад хвостовой частью на палубу, а ударное приспособление (с вынутой заранее чекой, т. е. приведенное в боевое состояние) ударом об аппарат погнуло в момент, когда была сделана попытка быстро вручную вывернуть ударник. Капсюль оказался согнутым, а игла ударника пронзила насквозь боковую стенку капсюля и капсюльной трубки.

Среди личного состава отряда такой образ действий Рейценштейна возбудил многочисленные толки и нарекания. Высказывались суждения, что, несмотря на превосходство сил неприятеля, следовало бы рискнуть боем, учитывая близость своей базы.

Еще большее возмущение вызвало следующее хвастливо-лживое донесение командующего русским отрядом:

«В 13 ч. 30 м. неприятель в числе 5-ти судов бомбардировал крепость, два крейсера держались у Аскольда; тотчас с отрядом снялся с якоря; неприятель прекратил бомбардировку, полным ходом взял курс на Майдзуру, гнался за ним. В пять часов вечера повернул обратно во Владивосток».

Ряд других документов рисуют роль Владивостокского отряда в этот день в гораздо более неприглядном виде. Так, командир Владивостокского порта адмирал Гаупт писал наместнику: «Крейсерский отряд вышел в море по окончании бомбардирования почти через час и через три часа возвратился на рейд».

В действительности, в то время, когда русские крейсеры выбрались через заграждение в Уссурийский залив, японцы были уже у о-ва Аскольд. С крейсеров, несмотря на ясную погоду и обычную для зимы во Владивостоке хорошую видимость, не было видно ничего, кроме удаляющихся дымов. Ни о какой погоне не было и речи, тем более, что эскадренная скорость русских крейсеров определялась максимальной скоростью «Рюрика» (в то время 16,5 узлов), а наиболее тихоходный из японцев «Адзума» давал 20 узлов.

Бомбардировка была произведена японцами совершенно безнаказанно, так как они не проникли в сферу действия русских батарей береговой обороны и так как выход русских крейсеров с рейда был сознательно или бессознательно задержан.

Безопасно совершен был японцами и подход к месту стрельбы, хотя для этого им и пришлось пройти не менее 40 миль пути по заливу Петра Великого и Уссурийскому, где глубины моря не превышали 100 метров, то есть были доступны для постановки мин заграждения того времени.

Уверенность в безнаказанности, [85] 1 «В день бомбардировки Владивостока 6.3.04, пишет главный артиллерист Владивостокского порта Савицкий, пришлось быть печальным свидетелем полной неподготовленности береговой обороны крепости, имевшей Уссурийский фронт, начиная от мыса Басаргин, мыса Соболь и далее на север совершенно невооруженный, что, в совокупности с бездействием наших крейсеров, дало возможность японской эскадре безнаказанно обстреливать порт и город. После знаменательного для Владивостока 22.2 (ст. ст. – В. Е.) и с наступлением более теплого времени, началась усиленная деятельность вооружения уссурийского фронта в вышеуказанном районе». С этой целью из портового арсенала были переданы в крепость все наличные пушки. Арсенал, за исключением мелких пушек, остался пустым. «После аварии крейсера 1 ранга «Богатырь» с него снято шесть орудий со станками, которые также временно были переданы в крепость …» «Русско-японская война». Документы, отд. IV, кн. 3, вып. 5, стр. 348). в смысле отсутствия сопротивления со стороны крепостной артиллерии из-за ее недостаточной дальнобойности, была очевидной для японцев вследствие хорошей постановки разведки. Владивосток со стороны Уссурийского залива был защищен совершенно устарелыми батареями. Это не могло не быть известным японскому командованию.

Сильно прикрашенным является и японское описание бомбардировки Владивостока [86] 2 «Описание военных действий на море в 37-38 гг. Мейдзи», т. 3, стр. 9. , где говорится:

«Большие снаряды, перелетая через вершины Амурского полуострова, летели в город с раскатами грома. Однако неприятельские батареи молчали и не отвечали на наш огонь, только видно было, что близ них люди бегали взад и вперед».

При отходе после бомбардировки к острову Аскольд и далее в море, японской эскадрой были обнаружены в гавани дымы русских кораблей, «но так как время близилось к заходу солнца, адмирал Камимура полагал невыгодным приближаться к гавани и шел прежним курсом, продолжая наблюдать за портом; вскоре дым прекратился, и неприятель так и не вышел». [87] 1 «Описание военных действий на море в 37-38 гг. Мейдзи», т. 3, стр. 9.

Очевидно бой не считался желательным ни для той, ни для другой стороны.

Цель посылки эскадры Камимуры, предпринятой в японской главной квартире, как это уже изложено в предыдущей главе, была «демонстрация и устрашение неприятеля, пользуясь тем, что Порт-Артурская эскадра в самом первом бою понесла большие повреждения».