Владимир Поликарпов - Русская военно-промышленная политика. 1914—1917. Государственные задачи и частные интересы.

Не учитывая этого, П.П. Маслов, много размышлявший об общественном значении военной экономики, в свое время ошибочно полагал, что и в военном производстве кругооборот капитала нормально замыкается, раз государство приобретает, оплачивает изготовленное (в своей или другой стране) вооружение {11} 11 Маслов П. 1) Основы экономической политики. М.; Л., 1926. С. 46; 2) Проблема продукции (Еще о социальной проблеме). Пг.; М., [1923]. С. 41–42. . Но здесь действуют взаимосвязи «принципиально иные, нежели в обычном экономическом процессе», потому что постоянное возобновление средств борьбы, подача оружия достигаются «не в процессе конечного военного потребления, а в новом производственном процессе, поглощающем очередную часть сил и средств общества». В момент изготовления военно-промышленной продукции прекращается обращение ее стоимости; затем «воспроизводится лишь потребность» в ней {12} 12 Кузык Б.Н. Экономика военной сферы. М., 2006. С. 41. . Только отчасти Маслов был прав: предметы, приготовленные, казалось бы, для снабжения армии, но пригодные и для личного потребления, принципиально не отличаются от продукции гражданского назначения. Для определения же их действительного места в экономических процессах мало знать, на что они пригодны в принципе: на первый план выступает характер фактического их использования, все зависит от того, поступили ли они на деле в конечном счете в личное потребление полезного работника, то есть продолжают участвовать в обращении стоимостей, или же пропали, достались какому-нибудь унтеру Пришибееву {13} 13 См. Бухарин Н.И. Экономика переходного периода. М., 1920. С. 38–39; Смысловский Е. Артиллерийское снабжение. С. 181; Кравченко Г.С. Указ. соч. С. 17; Хошимура Ш. Теория воспроизводства и накопления капитала. М., 1978. С. 60. .

Наряду с артиллерийскими заводами и арсеналами, вообще специальными предприятиями — поставщиками военных ведомств, в снабжении вооруженных сил участвовали еще и многие другие предприятия, чуть ли не целиком крупнейшие отрасли промышленности, вплоть до текстильной. В исследованиях о военно-экономическом потенциале касаться производства предметов, не предназначенных именно для военно-государственного потребления, оказывается неизбежным. В трудах о военной экономике А.Л. Сидорова, К..Н. Тарновского, П. Гэтрелла и других историков соответствующее внимание уделено топливной, химической промышленности, металлургии и прочим номинально (и отчасти действительно) гражданским отраслям хозяйства.

Изолированному рассмотрению военного хозяйства препятствует также действовавшая статистическая классификация: специальные военные производства в ней, как правило, вовсе не фигурировали, скрытые в рубриках машиностроения, химии и других промышленных отраслей. На несовершенство принятой статистической классификации с точки зрения историка указал А.Л. Сидоров, не удовлетворенный подсчетами Н.Я. Воробьева: этот статистик «причисляет к “государственной обороне” только снаряды, оружие и другие предметы разрушения, а все остальные предметы, которые могли употребляться для мирного обихода, исключены, — писал Сидоров. — …Получается довольно странная картина: пушка — предмет обороны, а металл и уголь, употребленные при ее приготовлении, — предметы мирного потребления» {14} 14 Сидоров А.Л. Влияние империалистической войны на экономику России // Очерки по истории Октябрьской революции. М.; Л., 1927. Т. 1. С. 92. . Критическая мысль выражена здесь не вполне отчетливо, но правомерно: без искажения сути дела хозяйственные ресурсы, направленные на производство вооружения, не могут выпасть из рассмотрения.

Обращение исследователей к вопросу о месте, весомости военной индустрии в жизни империи породило разногласие в оценках того влияния, какое оказала на общее состояние экономики предвоенная гонка вооружений, — о роли ее в создании наблюдавшегося промышленного оживления и подъема. По мнению ряда авторов, происходившее в 1912–1914 гг. вовлечение все более обширного круга предприятий в исполнение военных заказов не имело решающего значения, промышленный подъем имел в основе естественные рыночно-конъюнктурные процессы. Другие же считают, что именно бросив на вооружения средства, собранные благодаря удачным урожаям и высоким мировым ценам на хлеб, а также путем внешних займов, правительство вызвало промышленное оживление и рост.

Действительно, российская индустрия получила от военных ведомств столько заказов, что оказалась не в состоянии покрыть их запросы. Выступая перед промышленниками в мае 1914 г., министр С.И. Тимашев указывал на появление «сильно приподнятого спроса, на который промышленность ответить не может». Этот «колоссальный, быть может, беспримерный в истории нашей промышленности» спрос, сказал министр торговли и промышленности, «как вы знаете, прежде всего и главным образом вызывается крупными заказами казны. Мы имеем перед собою на полмиллиарда заказов по программе [военного] судостроения, огромные расходы на перевооружение армии, постройку [стратегических] железных дорог, коих разрешено на сумму свыше 700 млн. руб., портостроительство… Ответить на такой спрос сразу, без подготовки совершенно невозможно» {15} 15 Торгово-промышленная газета. 1914, 3 мая. . На этой основе, по существу, складывалось то, что ныне нередко именуют командной экономикой.

Состоялись огромные по российским масштабам бюджетные ассигнования. Получив все мыслимые военные заказы и авансы, дельцы спешно возводили новые предприятия, расширяли существующие; сооружали верфи. Размах этой деятельности превысил внутренние возможности и ресурсы: и металла и топлива недоставало, нехватку приходилось покрывать беспошлинным ввозом, с ущербом для таможенных доходов бюджета. Частные и казенные заводы, принявшие артиллерийские заказы, в том числе Петроградский орудийный, Путиловский, Обуховский, срывали сроки, опаздывая на многие месяцы — уже и во время войны; не справлялось с обязательствами акционерное общество, взявшееся соорудить в Царицыне крупнейший в империи завод тяжелых орудий. Часть военных и морских заказов пришлось отдать иностранным фирмам, не исключая германские. И не хватало ресурсов, чтобы соорудить дорогу Донбасс — Москва и этим решить проблему доставки топлива в центры военной промышленности {16} 16 Ганелин Р.Ш. В России XX века. Статьи разных лет. М., 2014. С. 349–350. . Проектирование другой дороги, столь же нужной стратегически, на Мурманск, к открытому океану, минуя Босфор и Дарданеллы, при давным-давно осознанной ее необходимости, началось только после открытия военных действий.

Яснее оценить значение правительственных ассигнований для промышленного подъема можно, если учесть, что в предвоенные два года держалась неблагоприятная для инвестиционной деятельности хозяйственно-политическая конъюнктура. Если в 1913 г. насчитывалось 4186 млн. руб., вложенных в акционерное дело, то к 1914 г. осталось лишь 3595 млн., «то есть 14% общей суммы денег… за один год погибло. Предприятия ликвидированы, но это и есть гибель», — констатировал Вл. И. Гурко, выступая в Государственном совете {17} 17 СОГС XII. Пг., 1916. Ст€. 380. Заседание 29.11.1916. . «Гнет административной опеки» не дает заниматься ни промышленностью, ни торговлей, обменивались впечатлениями депутаты Думы, побывавшие на местах. Но «к этому присоединяется не прекращающееся угнетенное состояние биржи», крепнет убеждение в «неизбежности сельскохозяйственного и промышленного кризиса» {18} 18 Вопросы истории. 2000. № 2. С. 3. Донесение осведомителя, 14.IV. 1914. . Иностранные частные кредиторы и инвесторы ввиду международной напряженности проявляли сдержанность, несравнимую даже с 1904–1907 гг., когда поражения на Дальнем Востоке, волнения и восстания вызывали в «деловых кругах» в основном кратковременные колебания. На настроения теперь влияло не только ожидание надвигавшегося в Западной Европе экономического кризиса, но и тревога из-за Балканских войн, предчувствие большой войны {19} 19 Бородкин Л.И., Коновалова А.В. Российский фондовый рынок в начале XX века. Факторы курсовой динамики. СПб., 2010. С. 200; Мошенский С.З. Рынок ценных бумаг Российской империи. London, 2014. С. 361, 370, 376, 506. . К декабрю 1913 г. дело дошло фактически до биржевого краха, с кульминацией кризиса в Петербурге и Париже в начале июня 1914 г. «Неблагоприятные для экономической жизни обстоятельства, которые были отмечены в прошлогоднем нашем отчете, продолжались и в 1913 г., — жаловались финансисты. — Ибо хотя военные действия на Балканском полуострове закончились в половине года, но… тревожное настроение и страх перед новыми осложнениями всё тяготели над развитием экономической жизни, тормозя предприимчивость и вызывая сдержанность и дороговизну капитала… В продолжение всего отчетного года заметна была у нас большая дороговизна денег, сопряженная с крайнею осторожностью в предоставлении кредитов, причем исправность платежей оставляла желать многого» {20} 20 Отчет об операциях и положении дел Коммерческого банка в Варшаве за 1913 г., представленный Советом [банка]. Варшава, 1914; Girault R. Les relations economiques et financieres entre la France et la Russie de 1887 a 1914. Lille, 1972. T. 2. P. 959, 988, 994–1002; Нетесин Ю.Н. Промышленный капитал Латвии. Рига, 1980. С. 154; Торпан Н.И. Финансово-монополистические группировки в военной промышленности на территории Эстонии в 1911–1917 гг. // Изв. АН ЭстССР. 1988. Т. 37. Вып. 1. С. 116–117; Лизунов П.В. Фондовая биржа и банки // Петербург. История банков. СПб., 2011. С. 257–260, 265. . Эта сдержанность и осторожность непосредственно отразились, например, на судьбе Путиловского и Невского заводов [2] Здесь и далее наименования предприятий и фирм даны в их наиболее употребительных вариантах, с учетом того, что в полном виде официальные названия иногда были слишком громоздкими, так что в документах и печати своего времени они, как правило, заменялись условными, но хорошо узнаваемыми сокращениями. Например: «Verrierie scientifique spéciale pour l'astronomie, l'optique & la photographie Parra-Mantois & C ie » называли фирмой Парра-Мантуа, или «Русское общество для изготовления снарядов и военных припасов (Паравиайнен и К°)» — Парвиайнен, или: «Общество железоделательных, сталелитейных и механических заводов “Сормово”» — Сормовское общество, Сормовский завод. Нередко предприятия назывались в повседневной практике по имени основателя (Ремингтон) или владельца, индивидуального (Лебедев) либо семейного (бр. Бромлей, Шнейдер, Parra-Mantois), по месту нахождения («Общество Брянского рельсопрокатного, железоделательного и механического завода» — Брянский завод). При использовании подобных варьирующихся условных сокращенных обозначений далее в тексте кавычки опускаются. , поскольку их реорганизации и расширению помешал отказ в финансировании со стороны французских партнеров.