Владимир Поликарпов - Русская военно-промышленная политика. 1914—1917. Государственные задачи и частные интересы.

Закон «О порядке заведования и управления секвестрованными предприятиями и имуществами», подготовленный Кривошеиным и утвержденный царем 12 января 1916 г., не просто отвечал на поставленные Крыловым, практикой вопросы; он открывал новую эпоху во взаимоотношениях власти и предпринимателей. Удалось преодолеть теоретический барьер, установленный догмами римского права: одна и та же вещь якобы не может быть предметом двух прав собственности (duorum in solidum dominium esse non potest) {789} 789 Тютрюмов И.М. Гражданское право. Юрьев, 1922. С. 135. .

В новом законе ничего не говорилось о лишении владельцев предприятия права собственности. Но теперь и чиновники, поставленные во главе секвеструемого предприятия, получили «все права собственника», за исключением (частично) третьего из классической триады — права распоряжения. Речь идет об «одной из самых существенных частей понятия о собственности» по ст. 420 Зак[онов] гражданских], указывал министр финансов П.Л. Барк {790} 790 РГВИА. Ф. 369. Оп. 5. Д. 44. Л. 14. Барк — помощнику военного министра Фролову, 21.V.1916. , настолько существенной, — пояснял цивилист, «что если собственник вполне лишен права распоряжения, то тем самым его право собственности устраняется» {791} 791 Беляцкий С.А. Указ. соч. С. 131. . Согласно новому закону, чиновники-секвестраторы не могли в полной мере распоряжаться имуществом (исключались отчуждение и залог недвижимости), но такой возможности лишались и прежние владельцы: на их имущество налагалось запрещение. Зато секвестраторы могли позволить себе многое другое. Они могли, «если сие вызывается государственными интересами», — без согласования с отстраненными хозяевами — заключать и расторгать договоры, даже (здесь, правда, вводилось ограничение: «в военное время») изменять «и самое назначение» предприятия. Они становились «не ответственны» перед (прежними) собственниками «за свои распоряжения по хозяйственному заведованию и управлению». Никакого убытка, вызванного этой деятельностью секвестраторов, казна на себя не принимала; вообще отпала их обязанность оберегать имущественные интересы собственника. Так что и возиться с передаточным балансом уже не требовалось. Предстояло учитывать не имущество, переходящее из частного в казенное управление, а лишь расходы самой казны за время секвестра.

Более того, законом был предусмотрен случай, когда казенная администрация будет вести предприятие явно убыточно. На долю действительного собственника теперь выпадало подсчитывать — после снятия секвестра, получив доступ к делопроизводству, — уже понесенные и еще предстоящие убытки (по силе невыгодных для предприятия договоров, которые поназаключали секвестраторы). Даже осведомляться о ходе дел на предприятии во время казенного управления собственники могли лишь по усмотрению, по доброй воле новых фактических хозяев.

Секвестр создавал дополнительные удобства по сравнению с возможностями казенной администрации, просто назначаемой председателем Особого совещания по обороне. Для секвестраторов отпадала мучительная необходимость «действовать в строгом соответствии с уставом Общества и считаться с обязательствами и договорами, заключенными прежним правлением» {792} 792 РГВИА. Ф. 369. Оп. 16. Д. 32. Л. 127 об. Журнал Наблюдательной комиссии Особого совещания по обороне № 12, 27.Х.1915. . Вместе с тем ответственность самих собственников перед третьими лицами не отменялась. По сделанным до наложения секвестра долгам чиновники теперь могли не платить, но, как только владелец получал свое предприятие назад, он получал его со всеми обязательствами, включая еще и те, что возникли за время секвестра и какие собственник сам, возможно, никогда бы на себя не принял.

Как обобщал эту перспективу юрисконсульт Военного министерства, анализируя новый закон {793} 793 Там же. Оп. 5. Д. 44. Л. 8–11 (основные положения, выдвинутые юрисконсультом, воспроизведены в цит. письме Барка Фролову); Д. 223. Л. 10–26. , при секвестре личность собственника «совершенно игнорируется». Лицо, поставленное ведомством, распоряжается собственностью «не только игнорируя» интересы хозяина, но «сплошь да рядом как раз обратно его желаниям и воле», считаясь только с указаниями ведомства. И если высшие интересы требуют «чего-либо, что находилось бы в явном и резком противоречии с интересами собственника, то эти представители, не колеблясь, должны принять меру, как бы убыточна и вредна она для собственника ни была».

С наложением секвестра, по новому закону, «устраняются от управления предприятием» правление, ревизионная комиссия и другие избранные акционерами органы. Но они не упраздняются: «Полномочия их сохраняют силу для представительства интересов акционеров, а также для принятия предприятия по окончании секвестра» (ст. 8). Могло оказаться, что этими своими полномочиями им доведется воспользоваться лишь для того, чтобы по всем правилам оформить теперь уже несостоятельность их предприятия.

Именно такой исход дела имела в виду Наблюдательная комиссия Особого совещания по обороне, а затем и само Особое совещание (заседание 28 октября 1915 г.), предлагая использовать секвестр для предстоящего «приобретения заводов в казну, путем предварительного доведения Общества до несостоятельности». Речь шла об Обществе Путиловских заводов. Особое совещание видело здесь, в принципе, и другую возможность — «признание заводов государственной собственностью в законодательном порядке», то есть по процедуре, описанной в Законах гражданских. Но в случае «объявления Общества несостоятельным» после наложения секвестра казна могла приобрести завод, как то уже было проделано с Балтийским и Александровским заводами, с минимальными затратами — «за сумму, вероятно, лишь незначительно превышающую его задолженность казне» и без отягощения прочими долгами. Это оградило бы казну как будущего владельца завода «от предъявления необоснованных требований» со стороны его частных кредиторов {794} 794 РГВИА. Ф. 369. Оп. 16. Д. 32. Л. 126 об., 128–130. Цит. журнал Наблюдательной комиссии; ЖОСО 1915. С. 376–377. . В 1915 г., когда созрел этот замысел в отношении Путиловского завода, исполнить его сразу же оказалось невозможно ввиду несовершенства существовавших правовых норм; такая возможность, однако, появилась с изданием упомянутого закона 12 января 1916 г.

В воюющей Франции власть не старалась столь же осмотрительно и пунктуально оформлять себе какие-то новые права в отношении «неприкосновенной» частной собственности. По воспоминаниям военного министра А. Мессими, он в августе 1914 г., пригласив представителей фирм, потребовал подчиняться его указаниям, открыто и прямо пригрозив взять их заводы в казенное управление. В таком случае предприниматели могли, конечно, во имя интересов нации временно лишиться святого — своих прибылей {795} 795 Messimy, general. Mes souvenirs. Paris, 1937. P. 326. , но и только. Подобная буржуазная ограниченность не шла в сравнение с «глубиной русской государственной мысли» (А.И. Солженицын), неторопливо и тщательно готовившей правовую базу для «отобрания» предприятия за бесценок.