Владимир Поликарпов - Русская военно-промышленная политика. 1914—1917. Государственные задачи и частные интересы.

Тенденция, направленная против собственнических прав нежелательных иностранцев, пробивала себе путь с такой силой, что руководила устремлениями даже тех сановников, которые из практических соображений сопротивлялись расправам с иностранными специалистами и признавали добросовестность работы «германских» фирм на армию и флот. Морской министр Григорович взял под свою защиту двух обвиненных в саботаже инженеров и вообще высказался против репрессий в отношении Всеобщей компании электричества и фирмы «Сименс — Шуккерт». Но тут же представил на рассмотрение правительства ряд общих мер, в том числе: 1) «предложить обществам переработать свои уставы» так, «чтобы и после войны хозяевами дела были безусловно русские участники предприятия, а иностранцы не могли бы иметь возможности направлять деятельность обществ по своему усмотрению», 2) «проекты переработанных таким образом уставов внести на общее собрание акционеров», 3) «если проекты эти не будут одобрены общим собранием акционеров, то наложить на эти общества секвестр» {778} 778 РГВИА. Ф. 369. Оп. 16. Д. 204. Л. 14–15 об. Григорович — Горемыкину, 11.1.1916. .

В конце 1916 г. и Министерство торговли и промышленности предложило придавать ликвидации «германских» акционерных обществ видимость самореорганизации. Для этого «наличная группа» русских акционеров наделялась правом — «в тех случаях, когда нет никаких данных предполагать сохранение связи русских совладельцев с их компаньонами — подданными враждебных держав» — получить предприятие в свои руки путем устранения из состава акционеров «неприятельских» подданных. Предполагалось, что «наличные» акционеры («неприятельские», естественно, никак не могли оказаться в наличии) проведут «общее собрание», которое примет решение закрыть компанию и передать ее имущество специально создаваемому новому обществу, без участия прежних компаньонов из числа «вражеских» подданных. Такой способ перераспределения собственности и был утвержден Советом министров 10 января и Николаем II 28 января 1917 г. {779} 779 См. Соболев И.Г. Борьба с «немецким засильем» в России в годы Первой мировой войны. СПб., 2004. С. 103, 114–115; Семенова Е.Ю. Социально-экономические и общественно-политические условия жизни горожан Поволжья в Первую мировую войну (1914 — начало 1918 г.): Сб. документов и материалов. Самара, 2011. С. 432.

Если сравнить эту процедуру с тем, как было оформлено при Александре III отчуждение Балтийского завода, то сходство очевидно: решение о ликвидации компании принимают сами владельцы, акционеры, так что почвы для последующей тяжбы с казной вовсе не возникает. Но видна и разница. Если при ликвидации компании Балтийского завода преобладание чиновников в составе «акционеров» было достигнуто коммерческим путем, приобретением акций, то теперь нужное решение общего собрания акционеров достигалось на основе, по сути, террористического «регулирования» его состава репрессиями против «германцев» и в условиях, когда нежелательным владельцам было отказано в судебной защите. Еще 9 февраля 1915г. Сенат принял «беспримерное в юридической летописи современных культурных государств» решение. Вопреки собственным законам и практике (времен Русско-турецкой и Русско-японской войн), вопреки Гаагской конвенции с ее Положением о законах сухопутной войны (1907) Россия официально лишила «неприятельских» собственников права судебной защиты {780} 780 Указ общего собрания Правительствующего Сената о правах на судебную защиту враждебных иностранцев от 9 февраля 1915 г.// Вестник права. 1915. № 17. С. 522–526; Особое мнение сенатора А.И. Маттеля и др. // Там же. № 18. С. 557–561; Вормс А. Решения общего собрания Сената 9 февраля 1915 г. // Там же. № 8. С. 234; Яблочков Т. Патриотизм в правосудии // Там же. С. 236; Астров П. Война и право // Там же. № 10. С. 313. .

Если правительство намеревалось взять предприятие себе, ему теперь уже не требовалось предварительно захватить большинство голосов акционеров. Этот акт часто оформлялся как «учреждение особого управления» предприятием, и, чтобы перетряхнуть по своему усмотрению состав его администрации, власть не испытывала нужды доказывать, что объектом воздействия является «неприятельское» заведение. Если хозяева из числа союзнических дельцов возмущались вторжением в свое право распоряжаться собственностью, власть это мало смущало. Совет министров 2 октября 1915 г. разъяснил, что, например, протестуя против якобы намечаемого секвестра «Русского а. о. электрических районных станций», французское посольство, оказывается, плохо разобралось в российских правовых тонкостях. Ни «отобрания» предприятия в казенное управление, ни «полного устранения собственника от заведования» им, как это бывает при секвестре, правительство не намечало. Предполагалось «сохранить наличных членов ныне существующего правления» с «включением в его состав правительственных чинов от заинтересованных ведомств». А значит, французам, бельгийцам, швейцарцам нечего волноваться: нет сомнений, что «имущественные интересы акционеров — подданных дружественных или нейтральных держав — найдут себе надлежащую оценку и достаточно внимательную охрану». Не стоит так уж держаться за именно тот состав правления, какой сформирован самими собственниками. Правительственные члены правления вводятся только для того, чтобы ведомствам быть в курсе дел общества. Их полномочий хватит лишь на то, чтобы приостановить те действия правления, какие они сочтут вредными {781} 781 ОЖСМ 1915. С. 418–419. .

В российском законодательстве до 1915–1916 гг. отсутствовало разработанное понятие секвестра. Когда с началом войны потребовалось обратить это оружие против «германских» фирм, начались недоразумения, поскольку не были определены ни порядок наложения секвестра, ни его «гражданские последствия» — не было «никаких указаний о силе договоров, имеющихся у предприятий, об отношениях секвестраторов к правлению и другим органам управления предприятием, о вознаграждении и пр.». Междуведомственное совещание, занимавшееся выработкой мер против германских и австрийских фирм, нашло, что имеющиеся старые нормы о секвестре (в Положении о местностях, объявленных состоящими на военном положении) страдают «крайней недостаточностью и неопределенностью». Они изданы были «в то время, когда, собственно, не имелось в виду… применение таковых (норм о секвестре. — В. П.) к предприятиям торгово-промышленного характера». К маю 1915 г. Министерство земледелия, на которое возлагалось заведование отобранной собственностью, подготовило «проект общих положений» о заведовании «секвестрованными имуществами, принадлежащими подданным воюющих с Россией государств», и он прошел шлифовку в совещании при Министерстве юстиции с учетом пожеланий торгово-промышленных организаций {782} 782 РГИА. Ф. 1276. Оп. 19. Д. 1102. Л. 10 об., 22 об. Доклад Министерства торговли и промышленности в Совет министров, 30.IV.1915. . Но практика опережала законодателей и заставляла пересматривать заготовленные проекты.