Дитер Хуцель - Ракетный центр Третьего рейха. Записки ближайшего соратника Вернера фон Брауна. 1943–1945

На складе находились всевозможные запчасти и расходные материалы для немецких автомобилей и мотоциклов. В каждой немецком дивизии на центральном направлении была небольшая группа уполномоченных, вроде меня и сержанта технической службы Моэста. Мы обрабатывали заявки нашей дивизии, выполняли заказы, упаковывали их и организовывали доставку. Для лучшей организации процесса всех уполномоченных дивизий объединили в роту, превратившуюся практически в независимую организацию, рабочий процесс в которой протекал очень вяло.

Мне никогда не забыть, в каком плачевном состоянии находилось материально-техническое снабжение немецкой армии и особенно транспорт. Автомобили и мотоциклы для фронта поставляли по меньшей мере двадцать производителей. В каждой дивизии были автомобили всех двадцати марок, хотя иногда только одной. Помимо этого гордиева узла, сложности заключались в том, что каждый производитель поставлял на удивление большое количество моделей. Нам следовало знать серийные номера шасси, двигателей и кузова, а также огромный объем дополнительной информации, необходимой для составления корректной заявки для данного транспортного средства. На складах не было полных комплектов запчастей, и громадное количество заказов оставалось невыполненным. Множество автомобилей немецкой армии стояли на консервации как на центральном, так и на других направлениях только из-за нехватки одной-двух запчастей.

Мне было ясно тогда, и со временем мое мнение ничуть не изменилось, что возникшие из-за опрометчивости сложности стали основной причиной поражения Германии в войне с Советским Союзом. В отличие от немецкой армии со множеством автомобилей различных марок и моделей советская армия располагала только тремя основными моделями грузовиков: русский «Форд» (грузовик-полуторка. – Пер. ) и ЗИС (ЗИС-5 и ЗИС-5В. – Пер. ). Честно говоря, по западным стандартам они считались доморощенными – не имели сложных функций, производились с широкими ремонтными и эксплуатационными допусками и потребляли много топлива. Однако они исправно работали, выдерживали русские холода и обладали огромным преимуществом – взаимозаменяемостью деталей.

Немецкое оборудование не предназначалось для эксплуатации в суровых русских природных условиях. Но это не означает, что немецкое командование не учитывало погодных условий на территории Советского Союза. Просто природа повела себя непредсказуемо – в год вторжения на территорию Советского Союза наступила ранняя зима. Военную кампанию планировалось завершить до первого снегопада, и альтернатива даже не рассматривалась.

Существует ошибочное мнение, что любая война ведется по единственному запланированному сценарию, что не требуется проработка дополнительных вариантов, что обеспечить победу может один род войск, один тип вооружения или даже одно нажатие пусковой кнопки.

Через несколько недель я снова отправился в путь. Базовый склад был передислоцирован в Курск – дальше на Восток за линию фронта. Мне пришлось проехать из Гомеля в Брянск, потом в Орел и, наконец, в Курск. Когда я прибыл, склад базировался в соседнем селе Рышкове.

Стояла поздняя осень, заморозки начались уже в начале ноября. Когда холодно, я всегда вспоминаю ту зиму. По сей день Россия ассоциируется у меня с холодами.

Накануне Рождества прибыл некий сержант Эмиль Кеслер и стал моим непосредственным руководителем. Кеслер был очередным звеном в цепи событий, приведших меня к разработке Фау-2. Однако в то время я об этом совсем не думал. Я был всего лишь работником склада запчастей на территории Советского Союза в разгар зимы.

Кеслер владел особым даром добиваться успеха на военном поприще. При нем регулярная армия питалась систематически. Он был и умелым коммерсантом (находил общий язык как с сержантами по снабжению, так и с советскими колхозницами), и применял методы, которые в гражданской жизни подпадали под статью уголовного кодекса. Чаще всего ради закупок продовольствия ему приходилось много ездить, и в некоторые поездки он предусмотрительно отправлял меня. Я получил повышение вскоре после того, как Кеслер вернулся из «командировки», которую устроил сам для себя в родной город в Германии. Мне предстояло сопровождать в Варшаву вагон со старыми шинами, которые следовало обменять на новые. Оттуда я должен был отправиться во Франкфурт-на-Майне – родной город Кеслера – и раздобыть там тяжелую парусину для крытых грузовиков. Хотя достать парусину было маловероятно, я мог отвезти жене Кеслера коробку яиц. Кроме того, у меня появилась возможность вернуться в Германию.

Как и ожидалось, мне не пришлось доставать парусину. Я доставил яйца и навестил родителей в соседнем Эссене. Я с ужасом обнаружил, что в результате тяжелых бомбардировок прекрасный город почти стерт с лица земли. К счастью, мои родители не пострадали.

На обратном пути на Восточный фронт мне удалось заехать в Берлин, где у меня по-прежнему оставалась квартира. Я хотел навестить свою невесту Ирмель. Другого шанса увидеться с ней у меня могло не быть, учитывая то, как шли дела на Восточном фронте. За несколько дней Ирмель своей теплотой и неброской красотой вернула мне веру в то, что в один прекрасный день снова наступит мир и мы с ней поженимся. Время пролетело быстро. Берлин бомбили не слишком сильно, поэтому можно было по-прежнему ходить в театр, уютные ресторанчики и красивые парки.

На меня очень сильно повлиял приезд в город моего старого друга Хартмута Кюхена. Я решил его навестить. Он рассказал мне, что правительство наконец осознало нехватку инженеров и ученых, отправленных солдатами на фронт. Определенное количество нынешних инженеров-солдат недавно переправили на секретный объект на балтийском побережье, где работал Хартмут. Я вспомнил его случайное замечание о «путешествии на наш сияющий спутник» и сразу же задал ему вопрос.

– Я так и знал, что ты спросишь, – сказал он. – Я постараюсь что-нибудь для тебя сделать. Но, – прибавил он, улыбаясь, – это будет не скоро. Это военный объект.

Я вернулся на русский фронт, надеясь, что мое положение улучшится. Но уверенности у меня не было. Я с грустью размышлял по поводу запоздалого понимания правительства о растраченных впустую людских ресурсах. Весной 1943 года правительство Германии поняло, что исход войны, мягко говоря, сомнителен, и почти в отчаянии ухватилось за идею создания чудо-оружия, на которое возлагались большие надежды. Однако квалифицированных рабочих и профессиональных инженеров осталось крайне мало. Пришлось изымать из армейских рядов техников, инженеров и ученых. Неписаный закон военного времени гласил, что никто из призывников не имеет права заниматься на войне тем, чему обучился в мирное время. Теперь этот закон был нарушен.