Андрей Кокошкин - Политико-военные и военно-стратегические проблемы национальной безопасности России и международной безопасности

Близких к Мольтке-старшему взглядов на соотношение политики и военной стратегии придерживались в период гражданской войны М.Н. Тухачевский и ряд группировавшихся вокруг него командиров Красной Армии.

Двадцатисемилетний Михаил Николаевич Тухачевский, который только что отличился, командуя армиями на Восточном, а затем Южном фронтах, откровенно заявил в январе 1920 г. о своем неприятии вмешательства политики в военную стратегию: «Вмешательство политики в дела стратегии – чрезвычайно большое зло. Для успеха военных операций Главнокомандующему должна быть предоставлена полная мощь. Политика должна ему безусловно доверять». Весьма критически высказывался Тухачевский и в адрес инструментов прямого и повседневного политического контроля над командующими в виде реввоенсоветов: «Реввоенсоветы – это бельмо на глазу нашей стратегии, сами себя изживают в доказательство того, что существование их противоречит сути дела» [70](позднее аналогичных взглядов на роль военных советов, точнее – политорганов, военных комиссаров, придерживался, судя по многим сведетельствам очевидцев, и Г.К. Жуков).

Публичное высказывание этих взглядов не помешало Тухачевскому, как ни странно, получить в командование Западный фронт и возглавить поход против «панской Польши».

В дальнейшем Тухачевский с подобными откровениями не выступал. Однако есть все основания считать, что они не были забыты и сыграли свою роль при фабрикации «дела Тухачевского», кончившегося физическим уничтожением большой группы высшего командного состава РККА во главе с ним в 1937–1938 гг.

В своем отрицании реввоенсоветов Тухачевский был не одинок: он выражал распространенные в армии настроения. Об этом свидетельствует статья, опубликованная под псевдонимом «Альфа» в ведущем в то время печатном органе «Военное дело», в которой автор, опираясь на свой личный опыт работы в реввоенсовете одной из армий фронта, подверг его деятельность резкой критике. «Альфа» указывал прежде всего на то, как члены реввоенсовета, обладавшие большими полномочиями, своими распоряжениями нередко запутывали работу командующих [71].

В то же время Тухачевский выступал за единый высший орган по руководству войной для обеспечения оптимального взаимодействия между политикой и стратегией: «Выгоднее всего достигается гармония между политикой и стратегией тогда, когда руководство ими принадлежит одному лицу. У нас роль этого лица должен играть Совет обороны» [72].

Среди советских авторов 1920– 1930-х годов наиболее яркий след в истории изучения вопросов, касающихся соотношения политики и военной стратегии, оставили Б.М. Шапошников и А.А. Свечин.

Б.М. Шапошников весьма критически отозвался о воззрениях Мольтке-старшего, тем самым разойдясь во взглядах и с «ранним Тухачевским». Шапошников однозначно заявил, что Мольтке-старший пошел «на искажение теории Клаузевица» [73]. Для Мольтке-старшего, признававшего решающее значение политики на начало и конец войны, это было, по справедливой оценке Шапошникова, «лишь некой уступкой политике» [74].

По словам Шапошникова, сославшись на авторитет Клаузевица, Мольтке-старший выдвинул на первый план «дух войны» и на этом, по сути, строил свою теорию «независимости» войны и политики. Его позиция служила теоретическим обоснованием для обеспечения независимой роли германского генерального штаба при Мольтке-старшем и в последующие годы, вплоть до Первой мировой войны. Отсюда возникла и идея борьбы генштаба за власть политическую – те все более жесткие требования, которые военная стратегия предъявляла внешней политике, дипломатии [75].

Весьма любопытную оценку в связи с этим дает Б.М. Шапошников начальнику генштаба Австро-Венгерской империи периода Первой мировой войны Ф. Конраду фон Хетцендорфу. Конрад в теоретических выступлениях признавал господство политики над стратегией. В практических своих же действиях начальник австро-венгерского генштаба был «апостолом Мольтке-старшего и не только уверенной рукой набрасывал политические линии для высших дипломатов, но давал им и обоснование, исходя из природы войны». Таким образом, «Конрад не отмежевывался от политики, а уходил в нее с головой» [76].

А.А. Свечин мысль о примате политики над стратегией развил и углубил в своем главном труде – «Стратегия», вышедшем двумя изданиями в 1926 и 1927 гг. Здесь он весьма категорично заявил о праве политики вмешиваться в стратегию, в операции, т. е. по существу его позиция была противоположна позиции «раннего Тухачевского».

Однако прямым объектом своей критики Свечин избрал не самого Тухачевского, а французского теоретика начала XX в. Ж.-Л. Леваля и немцев – Мольтке-старшего, Людендорфа и Гинденбурга, придерживавшихся аналогичных взглядов.

По Левалю, писал А.А. Свечин, войну следует рассматривать изолированно, как гигантскую дуэль двух наций. Правители должны специализироваться в политике, генералы – в стратегии. Политика имеет отношение к войне лишь постольку, поскольку она определяет в мирное время размер жертв, приносимых народом для организации вооруженных сил. Во время войны политика продолжает свою работу, не затрагивая, однако, военных замыслов. Обсуждение вопросов стратегии с политиками, по Левалю, ведет к анемии, утрате воли и энергии. Политика – это опиум для стратегии; она ведет к бессилию. Политика нанизывает заблуждения, ошибки, уклонения, подрывает решимость, сбивает с пути, заставляет нервничать [77]. По Левалю, писал Свечин, нельзя отвлекать полководца вопросами политики от его прямых занятий.

Непосредственное знакомство с творчеством Леваля позволяет говорить о том, что А.А. Свечин чрезмерно жестко оценил отношение этого французского теоретика к вопросам соотношения политики и военной стратегии, обвинив его в попытках эмансипировать последнюю от политики [78].

В доступных трудах Леваля мы можем увидеть прежде всего стремление оградить военное дело в целом и военную стратегию в частности от малосведущих и малообразованных людей. При этом он, будучи профессиональным военным, весьма нелицеприятно отзывается и о тех высокопоставленных военных, которые игнорируют профессиональные военные знания.

Взглядам этой группы военных теоретиков, ограничивавших вмешательство политики в военную стратегию, А.А. Свечин противопоставляет воззрения Бисмарка, отстаивавшего право политики на вмешательство в стратегию. «Утверждение о господстве политики над стратегией, по нашему мнению, имеет всемирно-исторический характер… Стратегия, естественно, стремится эмансипироваться от плохой политики; но без политики, в безвоздушном пространстве, стратегия существовать не может; она обречена расплачиваться за все грехи политики», – писал в 1927 г. А.А. Свечин. «Политическое безголовье» Германии в начале XX в., по небезосновательному мнению Свечина, отчасти характеризовалось «эмансипацией германской стратегии от политических директив» [79].