Сергей Михеенков - Тайна Безымянной высоты. 10-я армия в Московской и Курской битвах. От Серебряных Прудов до Рославля.

– А в Приселье немцы есть?

– Этого я не знаю.

Поярков вдруг понял, что отпускать женщину нельзя. А вдруг в Приселье немцы? Начнут допрашивать, расскажет, что видела их. Обойдет с тыла, атакуют. Или обстреляют из минометов. Репер хороший. Пристреливать долго не придется.

Подошел Чернокутов с двумя бойцами, выслушал доклад Пояркова, потом несколько вопросов задал женщине и распорядился отогнать корову в лес.

– Отпустить мы вас не можем, гражданочка. Должны сами понимать – война. Вечером мы уйдем. Тогда можете идти на все четыре стороны.

– Тогда я назад, в Пустошку, домой… – стала просить женщина.

– И в Пустошку вам нельзя.

Пояркову было жаль ее. Бойцы повели корову в лес. Женщина полезла по снегу за ними.

– Видал, как одета? – кивнул ротный. – Немцы даже с полицейских валенки снимают. А у этой… Новенькие. Мелом натерты. Как все равно сватов ждет. – И ротный закурил.

Хорошо, что нет лейтенанта Грачевского, подумал Поярков.

Забрался на колокольню. Здесь было так холодно, что через несколько минут его заколотило. Как на этом ветру выдерживали пулеметчики? Надо почаще их менять, решил Поярков. И вообще, оставить только наблюдателя. А расчет пускай сидит внизу. Там хотя бы затишно.

– Идут, товарищ лейтенант, – услышал Поярков голос одного из пулеметчиков. – Впереди танкетка.

Теперь и Поярков видел то, что минуту назад заметили пулеметчики. Колонна небольшая. Впереди действительно то ли танкетка, то ли бронемашина. За ней два грузовика – крытые фургоны. Что в них, непонятно. Может, какие-нибудь грузы. А может, пехота. Если пехота, то на двух машинах могут ехать человек сорок. Или тридцать. Взвод. Если взвод, то три пулемета как минимум. Так, дальше гужевой транспорт. Тоже солдаты. Ноги в стороны торчат.

Шесть санных повозок. Если по три-четыре человека, то еще почти взвод. Многовато.

Танкетка… Танкетка… Поярков хорошо понимал, что она, танкетка, будет главной проблемой его взвода, если не предпринять что-то заранее. Эх, нет Вязова, пожалел он, самая работа для Вязова… Кого послать? Антонова? Слабак, гранату не добросит. Прохоров? Ненадежный. Климантова не пошлешь, Климантов здесь нужен.

– Гречкин, – позвал он сержанта. – Бери пару противотанковых гранат и, пока они далеко, выйди вон к тем кустам, замаскируйся там и жди танкетку. Бросишь гранаты, уходи сразу в лес. Вон видишь, там овраг начинается? Прыгай туда и – ходу. Добросишь, не добросишь, уходи. Иначе под наш огонь попадешь.

– Понял. – Гречкин даже не взглянул на лейтенанта.

С некоторых пор у них во взводе так и пошло – самые трудные задания получали сержант Гречкин и ефрейтор Вязов. Вязова нет. Остался Гречкин…

«Взяты большие военные трофеи…»

Опасаясь контрудара со стороны Брянска. Жуков: между двух огней. Немцы контратакуют. Окружение и уничтожение авангардов. Выступы, которые будили воображение. Первая Ржевско-Вяземская операция. Как атаковала 10-я армия. Ошибался ли Жуков? Штурм Мещовска. Эскадрилья «Мещовский колхозник». Кто на самом деле освобождал Мосальск. Храбрый полковник Ибянский. Взятие Серпейска. Встреча с местными партизанами

Сталин опасался контрудара из района Брянска, а потому приказал Жукову перебросить на угрожаемый участок фронта 16-ю армию Рокоссовского. Но к началу боев под Сухиничи прибыли лишь полевое управление 16-й армии и одна дивизия. Правда, гвардейская. Но иногда бывает достаточно одного генерала, чтобы переломить ход боев и даже достичь победы.

Вскоре стало очевидно, что наступательный ресурс армий иссякает. Ставка продолжала требовать: вперед! Жуков, зажатый между невыполнимыми приказами Ставки и Верховного с одной стороны и тревожными донесениями своих командармов о невозможности дальнейшего наступления – с другой, уступал первой и гнал армии вперед.

В результате одна из них, 33-я генерала Ефремова, оказалась под Вязьмой в полной изоляции. Туда же был загнан 1-й кавалерийский корпус генерала Белова. А по воздуху переброшено несколько тысяч десантников.

В феврале 1942-го немцы провели ряд операций по отсечению наступающих советских войск почти на всех участках Западного и Калининского фронтов. Были отрезаны и частично уничтожены авангарды 50-й армии генерала Болдина, 49-й армии генерала Захаркина, 43-й армии генерала Голубева. По такому же сюжету разворачивались события и на соседнем Калининском фронте, которым командовал генерал Конев. Так закончилось контрнаступление под Москвой, уткнувшись в прочную немецкую оборону, устроенную противником на тыловых рубежах.

Если взглянуть на карту положения войск противоборствующих сторон за январь – февраль 1942 года, то сразу бросаются в глаза два выступа, образовавшиеся в результате тотального декабрьского отхода немецких войск: выступ в районе Холм, Великие Луки, Велиж, Белый со стороны Калининского фронта и выступ в районе Людиново, Киров на участке Западного фронта. Между ними в Ржевском выступе оказались зажатыми с трех сторон войска довольно крупной немецкой группировки – 9-я и 4-я полевые и 4-я танковая армии группы армий «Центр». Казалось бы, совсем немного – два согласованных удара из района Белого с севера и из района Мосальск, Юхнов – и основные силы группы армий «Центр» окажутся в огромном котле. Но этому окружению не суждено было сбыться. Немцы оказались сильнее, чем о них думали в Ставке, и нашим войскам не удалось даже «флажки расставить» вокруг ржевско-вяземской группировки.

Однако первая Ржевско-Вяземская операция начиналась.

10-я армия действовала сразу на нескольких направлениях. Силы генералу Голикову были даны большие. Корпусное звено к тому времени оказалось расформированным. Исключение составляли лишь кавалерийские корпуса, которые, впрочем, порой равнялись армиям. И задачи Ставка ставила им такие же сложные, как и армиям. Так вот, генерал Голиков в условиях стремительного наступления вынужден был действовать отдельными дивизиями, боевыми группами (две-три дивизии). Характерным было то, что не сохранилось ни одного общего приказа штаба армии по войскам. Их, как оказывается, и не было. Приказы писались от руки, буквально на листках отрывных полевых блокнотов и тут же передавались в группы и дивизии. Увязка с действиями соседей в таких обстоятельствах становилась делом второстепенным. Порой у частей, выходящих на исходные, а потом ведущих бой за тот или иной рубеж, соседей, то есть локтевой связи, не существовало. До поры до времени, пока противник торопливо отходил – быть бы живу, – эта тактика сходила штабу армии и дивизиям первого эшелона с рук.