Йоганн Мюллер - Танкисты Гудериана рассказывают. «Почему мы не дошли до Кремля»

Стволы орудий раскалились. Менее чем за 50 минут было выпущено более ста 15-сантиметровых снарядов. Артиллеристы обкладывали горячие стволы мокрыми тряпками и окатывали водой из ведер. К небу поднимались клубы пара. Но орудия продолжали стрелять.

Над горизонтом поднялось огромное облако дыма. Там горело буквально всё и вся. К небу поднималось дрожащее красное свечение, окрашивая серые утренние сумерки. Ужасное зрелище!

Вдали пролетели первые самолеты – два дальних разведчика. Сразу за ними вдоль Буга на север промчалась стайка истребителей.

Первые машины проползли по глубокой грязи, началось наступление. Однако прошло несколько часов, прежде чем они добрались до моста. Несколько колонн смешались возле единственной переправы. Слева, где серебристо поблескивали воды Буга, судя по всему, начался бой. Пушки и пулеметы палили непрерывно. Это были два русских бункера, совершенно изолированные, они все-таки сражались до самого конца.

Дороги ухудшились. Мы двигались вперед крайне медленно. С огромным опозданием мы добрались до опушки леса. Автомобили постоянно приходилось таскать гусеничными машинами. Вся автоколонна провалилась по колено в зыбучий песок. Особенно тяжело пришлось мотоциклистам. Они совершенно взмокли, толкая свои тяжелые машины в душной жаре.

Продолжая сражаться с ужасной дорогой и глубоким песком, мы встретили первые могилы солдат, погибших в этой войне. Знакомые чувства охватили нас. Снаряды германских орудий накрыли ряды германских солдат. Это была ужасная ошибка. Русские оказывали лишь слабое сопротивление, и в результате наши пехотинцы двигались быстрее, чем планировалось. В результате они сами влетели в зону обстрела.

12-й стрелковый полк, который поддерживал наш батальон тяжелых гаубиц, действовал как фланговое охранение. Мы остановились на окраине Медны (село в 20 км южнее Бреста) и стали ждать прибытия 1-го батальона. Рядом расположился командный пункт 4-й танковой дивизии. Впервые мы увидели своего командира, генерал-майора фон Лангермана унд Эрленкамп. Примчался командир 1-го батальона стрелкового полка майор Хоффман.

Для допроса собрали первую группу пленных. Мы столпились вокруг, рассматривая их обмундирование и снаряжение, которые были для нас совершенно незнакомыми. Все интересно, когда видишь это в первый раз. Я получил сомнительное удовольствие благодаря моим знаниям азов русского, так как меня заставили работать переводчиком. Немного поразмыслив, я задал все вопросы майора Хоффмана разом. Моя несчастная жертва откровенно мучилась, пытаясь меня понять. Но мы в конце концов сумели найти общий язык. Русский испытал откровенное облегчение, когда я сказал, что мы не собираемся его расстреливать – он стал военнопленным.

Время прошло в сборах, мы по-прежнему торчали на окраине Медны. Наши танки ненадолго остановились в Кобрине и вышли на намеченный рубеж. Двигаться дальше они не могли, так как у них кончилось топливо. В этот момент практически вся дивизия увязла в грязи.

Мы обнаружили, что тыловые подразделения дивизии получили другой маршрут и движутся к Кобрину через Брест-Литовск.

Дороги стали еще хуже. Гусеничные тягачи тащили всю медицинскую роту через песчаную пустыню.

Когда наступил вечер, Медна наконец-то осталась позади. Мы впервые увидели картины разрушения. Дорога все-таки стала немного лучше. Мы двигались всю ночь, чтобы не отстать от своих. Однако тягач свалился в большую бомбовую воронку посреди дороги, так как затемненные фары давали слишком слабый свет. К счастью, никто серьезно не пострадал.

К утру 23 июня мы миновали район первых боев, и наша длинная колонна добралась до дороги, вымощенной брусчаткой. Это и был указанный нам маршрут следования. Слева, где-то поодаль, раздавалась артиллерийская канонада. Мы поняли, что она доносится из Брест-Литовска, где наши товарищи вели осаду цитадели.

В жарком летнем небе появились русские бомбардировщики. Все тревожно заговорили и уставились вверх. Самолеты начали выписывать бешеные зигзаги, стараясь уклониться от огня зениток, которые палили, словно сумасшедшие. Русские самолеты пикированием ушли прочь.

За окраиной Кобрина наша колонна снова попала в затор. Мы покинули машины. Вдоль дороги горели русские легкие танки. Рядом с одним из них лежал раненый русский.

Немецкий танк с разбитыми прицелами стоял на обочине. Противотанковый снаряд влетел ему прямо в зрительную щель. Мы подошли и немного постояли возле свежей могилы.

Наше следование по маршруту можно было смело назвать триумфальным шествием. По обе стороны дороги были видны доказательства нашей победы. Множество взорванных и сгоревших русских танков Т-26 виднелось вокруг. На обочинах стояли танки, брошенные в панике экипажами. Широко раскрыв глаза, мы разглядывали современную артиллерию, зенитные орудия, тягачи и противотанковые орудия – все перевернутые или сброшенные в кювет нашими танками. Мы часто замечали результаты немецких воздушных ударов. Люди, животные и техника валялись беспорядочными кучами. Мертвые лошади задирали ноги в небо, окровавленные потроха вывалились из вспоротых животов. Над дорогой витал сладковатый трупный запах. Стволы деревьев, поваленных и иссеченных взрывами бомб, торчали из куч переломанных веток.

Дальше… дальше… марш продолжался по бескрайней равнине. Пружина германской военной машины распрямилась с сокрушительной силой и рванулась вперед, как и было намечено. Истребители и разведчики постоянно кружили над дорогой, бдительно карауля врага. Пикировщики летели в сторону противника, транспортные самолеты скользили буквально по самым верхушкам деревьев, чтобы доставить топливо головным танковым подразделениям на востоке.

Никто не сомневался в быстрой победе над русскими. Первые промахи постепенно забывались.

К ночи мы добрались до Березы-Картузской. Город пылал. Количество уничтоженных и захваченных русских военных припасов было огромным. Все вокруг превратилось в сплошные руины.

Можно было видеть, сколько было брошено русскими во время отступления, поэтому было понятно, что впереди нас ждут бои. Когда на следующий день мы возобновили марш, было ясно одно: война еще только началась!» (Кстати, хочется заметить: если продвижение на 50 километров в сутки, по мнению А. Исаева, означает «испытывать проблемы», какой темп продвижения по вражеской территории он считает нормальным? Да, немецким танковым дивизиям случалось двигаться и более стремительно, но если посмотреть мемуары, то становится видно, что немецкие офицеры сами считали это нетипичным явлением и крупной удачей. – Прим. пер .)