Олег Смыслов - Любви все звания покорны. Военно-полевые романы

Заказов становилось все меньше, и тогда родители Василия, прожив в Чебоксарах почти до 1897 года, переехали в село Балаково Николаевского уезда Самарской губернии.

Здесь с горем пополам вопрос с работой как-то решился. Отец семейства снова вернулся к плотницкой работе. Старший брат Василия, Михаил, устроился на завод местного промышленника, сестра Анна вышивала, вязала и плела кружева на дому. Брат Андрей пошел на поденную работу. Одни только младшие братья, Вася и Гриша, помогали матери присматривать за скотиной и огородом.

Но очень скоро Василию улыбнулось, что называется, счастье. Священник отец Владимир (дальний родственник по линии сестры Ивана Степановича) предложил отдать Василия в четырехгодичную церковноприходскую школу, обнаружив у него вполне пригодный голос для церковного хора. После долгих раздумий хозяин семейства согласился, и как оказалось, зря.

Рассказывает Евгения Чапаева:

«Однажды Василий в чем-то провинился. Начальство не сочло нужным наказать его обычными методами. О провинности доложили отцу Владимиру, и тот отдал распоряжение посадить воспитанника Чапаева в карцер. Карцером называлась старая пожарная каланча. Она была такой древней, что временами было видно, как она раскачивается от сильного ветра. Щели в ее стенах были настолько очевидны, что в хороший солнечный вечер можно было наблюдать заход через стены. Само отделение карцера находилось на самом верху башни.

Василия раздели до исподнего белья и абсолютно босым отправили на самый верх пожарки. Если бы это было летом или, на худой конец, поздняя осень! Но нет, это был месяц январь. Очень лютый, с сильными ветрами и промозглой погодой. Мороз зашкаливал ниже тридцати… Через час Васятка понял, что пришла пора расставаться с жизнью. Ног он не чувствовал, руки как-то скрючились и совсем не хотели распрямляться. Начал одолевать странный липкий сон.

От отца он слышал, что именно это состояние называется смертельным сном и если дать себе заснуть, то уже никогда не проснешься… Он собрал всю свою детскую волю в кулак и разогнался. Сразу выбить стекло не получилось. Тогда он попробовал еще раз. Но на этот раз рама со скрипом треснула, стекло разбилось, а на плече появилась рваная рана. Только боли Вася не почувствовал. Он встал на подоконник и посмотрел вниз. Голова закружилась. Внизу было не меньше тринадцати метров. Но раздумывать было некогда. Либо смерть от замерзания, либо прыжок, а там как Бог даст. Глядишь, и выживет.

Василий зажмурился… и прыгнул. Спасло его только то, что накануне прошел обильный снегопад. Под небольшим сугробиком был старый наст. И если бы снега не было, он разбился бы насмерть.

Кое-как Василий поднялся и, превозмогая сильную боль в колене, пошел на дорогу. Народ дико озирался на окровавленного полуголого мальчика. Кто-то пожалел и накинул ему на плечи свой зипун. В таком виде Вася прошел почти через все огромное село, прежде чем оказаться около своего дома».

Василий долго потом болел до весны. Навсегда были разорваны отношения с родственниками. Зато несостоявшаяся «карьера» певчего помогла Василию освоить плотницкое и столярное ремесло, чтобы потом всей семейной артелью строить коровники, бани, дома и даже церкви.

Уже в пятнадцать Василий пошел работать в профессиональную мастерскую балаковского кустаря Лопатина, где первую зиму работал почти бесплатно. Еще через два года он перешел к известному в то время балаковскому мастеру столярного дела, Зудину.

Еще через два года вместе с отцом и братьями работал по найму в Сызрани.

«При строительстве церкви в селе Клинцовка, что недалеко от города Николаевска (ныне Пугачев), Василию поручили поставить крест на куполе, – продолжает свой рассказ правнучка В. И. Чапаева. – Церковь почти была готова, оставалось лишь воздвигнуть крест, и Вася сам вызвался поднять его наверх. Все проходило хорошо. Он благополучно его затащил на самый купол, установил, стал снимать крепления. И вдруг что-то подтолкнуло простереть руки вверх и один на один поговорить с Богом… Родственники снизу видели, как Василий вскинул руки и что-то прокричал в небо. Они ничего не успели понять, как тот вдруг сорвался с купола и стал падать.

Отец стоял, словно в параличе. Ни двинуться навстречу сыну, ни крикнуть на помощь сил не было. Василий летел как в замедленном ритме. Словно парил. Словно кто-то поддерживал его в полете, чтобы при приземлении он не разбился. Ни одного перелома, ни одного ушиба, ни одной царапины. Фантастика! Из-за этого случая товарищи и родные прозвали его Ермаком». Словом, остался невредим, не считая крохотного шрама над верхней губой, который прикрыл, отрастив знаменитые чапаевские усы.

В 1908 году Василия Чапаева призвали в армию. В декабре он с командой призывников отправился в Киев, а через пять месяцев вернулся. Известно, что на досрочную мобилизацию повлияла казнь через повешение брата Андрея в Русско-японскую войну, а его «подстрекательство против царя» стало причиной неблагонадежности младшего брата. Правда, было еще и бельмо на глазу, но его ровно за три дня заговорила старая бабка-лекарка. Но как ни радовалась мать такому раннему возвращению Василия из армии, счастье было недолгим. В один из дней сын пришел и сказал, что собирается жениться на Пелагее Метлиной. Больше всех разгневался отец. Для него женитьба крестьянского сына на поповской дочке была просто невозможна. Были и другие причины. На селе поговаривали, что сам поп помог своей жене убраться на тот свет раньше времени.

Шестнадцатилетняя Пелагея работала на самарской кондитерской фабрике. Поговаривают, что ее коса не просто была длинной, а прямо в пол упиралась. А уж блестящие глаза-вишенки, ямочки на щечках, кудрявые шелковистые волосы, озорная улыбка и звонкий голос притягивали многих парней в округе. В общем, симпатичная деваха, веселая да еще и плясунья. В нее-то и влюбился по уши Василий Чапаев.

Да вот отец его никак не хотел уступать. Долго они ссорились, долго не разговаривали, пока Василий не объявил: если не дадут жениться на любимой, жизни себя лишит. Сказал, как отрезал.

«Пелагеин отец хоть и расстрижен был из священнослужителей, но на жизнь промышлял иконописью, – пишет в своей книге Е. Чапаева. – Богомазом его прозвали. Старые иконы чистил, реставрировал, а где подпортят – там и новые напишет. Приданое жены давно пропил, прокутил. Жену заморил, просто поедом извел. Да и помог в действительности на тот свет уйти. Чего скрывать. Давно отделаться хотел. А двух дочек на что-то содержать надо. Старшая, Елена, та замуж недавно вышла за станочного врача. А младшая, Пелагеюшка, в самый смак, в самую пору вошла. От женихов отбою нет. И ведь, бестолковая, уперлась – только за какого-то Василия Чапаева хочет пойти. Прямо никакого сладу нет. Кто он, этот Чапаев? Из босяков. И впрямь, зачем он ей?…