Олег Смыслов - Любви все звания покорны. Военно-полевые романы

Новый комиссар дивизии, о котором речь впереди, Д. Фурманов запишет по этому поводу в своем дневнике: «По пути мы заезжали к нему в семью, которая живет в деревне Вязовка, Пугачевского уезда, верстах в пятидесяти от Пугачева. У него там старик со старухой, трое ребят (два мальчугана и девчурка) и еще женщина-вдова со своими двумя ребятами. Там у него полное хозяйство, есть живность, есть и пашня».

Казалось бы, все замечательно, все хорошо. Но так в жизни, увы, не бывает.

«Став комдивом, – пишет Ирина Лыкова в статье о Чапаеве, – Василий Иванович поселил жену и пятерых детей (троих своих, двоих приемных) в деревне Клинцовке, при артскладе дивизии. Раз в три-четыре недели приезжал к ним на побывку с фронта, словно с плотницкой шабашки. И каждый раз вперед себя посылал телеграмму начальнику артсклада – Георгию Живоложинову. Мол, предуведоми Пелагею, пусть пироги печет, избу моет, детей причесывает. А однажды телеграф засбоил, и Чапаев нагрянул домой сюрпризом. Дверь в спальню оказалась запертой. Василий Иванович подергал-подергал, позвал: «Поля, это я!»… Он даже не успел ничего понять, как из-за двери начали стрелять. Оказалось – Живоложинов, давно уже тайно хаживавший к чапаевской жене. Василий Иванович плюнул да уехал. А Живоложинов с перепугу сбежал из дивизии в банду Серова. С тех пор Чапаев словно искал смерти. Ездил без охраны, гулял во весь рост по окопам, а главное, стал дерзок с начальством».

Такая вот драма, но не вся. Потому что Чапаев тогда не плюнул, дав возможность своему пулеметчику Михаилу Живаеву выбить окно и открыть огонь из пулемета поверх кровати с любовниками. Говорят, Пелагея тогда сразу же прикрылась младшим сыном Чапаева. А когда Василий Иванович уехал, на следующий же день, как ни в чем не бывало, взяла его младшего сына, Аркадия, и поехала к нему мириться. Но сына к отцу пропустили, а неверную жену – нет. Возникла женская обида, переросшая в месть. Месть по-бабьи.

Как утверждают родственники Чапаева, Пелагея разозлилась на Василия Ивановича и на обратной дороге сообщила белым все, что знала, про штаб Чапаева. Это будто бы и стало одной из причин его гибели. Позднее она все свои моральные и физические силы бросила на то, чтобы уберечь от репрессий своего любовника. А его, как известно, неоднократно арестовывали. И всякий раз Пелагея Ефимовна вела сыновей Чапаева к следователю и те подтверждали, что их воспитывает и кормит «дядя Георгий». Живоложинов, продолжая жить с Пелагеей, действительно взял всех детей (и ее, и Чапаева) на попечение в качестве опекуна. Но, проживая с ними, почему-то взял за правило несколько раз в день (за завтраком, за обедом или ужином) отстреливать родным детям Чапаева кончики волос, чтобы те непременно попали в тарелку с едой. Родных детей своей сожительницы он не трогал. По одним данным, он со временем бросил престарелую Пелагею, и от этого она тронулась умом. По другим, в 1929 году Живоложинова выслали в Караганду, и тогда Пелагея сошла с ума. Однако, несмотря на периодическое посещение психиатрической больницы, прожила она достаточно долго, до 1961 года.

Ее дочери, или приемные дочери Чапаева, обе окончили литературный институт и обе проживали в Ленинграде. Как свидетельствует Евгения Чапаева, в жизни вели себя не слишком скромно и выдержанно. Иногда очень компрометировали имя В. И. Чапаева, используя его в неблаговидных делах. Умерли они вслед за матерью в 1960-е.

И еще. Несчастливый в любви Василий Иванович по роду своей командирской деятельности занимался вопросами брака. Женитьба, развод, сватовство. Однажды в его практике произошел интересный случай, который говорит сам за себя:

«…пришла к Василию Ивановичу беременная молодая женщина. И рассказала ему о том, что один боец из его дивизии не хочет на ней жениться. Вот обещал, соблазнил и бросил… Василий Иванович попросил своего ординарца позвать этого красноармейца. После того как тот явился, Чапаев его спросил, его ли “рук” дело? Боец утвердительно кивнул и покраснел.

– Тогда почему же не женишься? – строго спросил начдив.

– Вот, – мямлил красноармеец, переминаясь с ноги на ногу, – любил, а теперь разлюбил.

– Разлюбил, говоришь? – сдвинул брови Чапаев. – А может, струсил? Так вот, даю тебе два часа, нет, даже час, на решение этого вопроса. Если через час ты не обещаешь девушке райской жизни, не женишься на ней, то и из дивизии – вон! Мне предатели на фронте не нужны. Ежели ты бабу предал, меня – подавно сможешь! А Красной армии такие на дух не нужны. Понял?

Через пятнадцать минут боец и его суженая подошли к Василию Ивановичу и объявили о своей свадьбе. Тот очень обрадовался, велел тому же ординарцу “слетать” в сельсовет и принести печать. И уже через полчаса на листе белой бумаги было написано рукой Чапаева, что такого-то числа, такого-то месяца и такого-то года красноармеец такой-то сочетается законным браком с девицей такой-то… И подпись, и печать, все как положено: начальник 2-й Николаевской дивизии Чапаев и сельсоветовская печать. Брак законный, как и полагается…» Собственно, именно таким и был наш всенародный герой!

Утверждают, будто бы слабостью начальника дивизии Чапаева были автомобили. Например, «Имелся у него алый “стевер”, конфискованный в пользу революции у какого-то буржуя, синий “паккард”, отбитый у Колчака, и желтый роскошный скоростной “форд”, – сообщает нам Ирина Лыкова. – Это чудо американской автомобильной промышленности развивало немыслимую по тем временам скорость – 50 километров в час! И было оснащено на манер тачанки – пулемет выглядывал сквозь отверстие, вырезанное в заднем стекле. В салон вместе с комдивом набивалось с полдесятка красноармейцев, и не раз шальной чапаевский “форд”, опередив не только основные силы дивизии, но и авангард и даже высланную вперед разведку, в одиночку врывался в какую-нибудь, белоказачью станицу и открывал отчаянную стрельбу. Бывало, что Василий Иванович со своей горсткой бойцов уже пил чай в наскоро обустроенной под штаб хате, когда к освобожденной станице подтягивалась его мощная, но тихоходная дивизия – к слову, пехотная, а вовсе не кавалерийская, как в фильме “Чапаев”».

Кстати сказать, Василий Иванович называл свой «фордик» не иначе, как «драндулетом». Но это так, к слову.

Красный командир Чапаев, закончивший империалистическую войну в чине фельдфебеля, любил, что немудрено, военную форму. Судя по всему, ему не было безразлично, как он выглядит. Ведь командир (начальник) один, а смотрят на него все. И дело здесь вовсе не о каком-то желании произвести впечатление. Просто щеголеватость, подчеркнутость боевого командира была необходима на войне.