Сергей Чуркин - Спецслужбы мира за 500 лет

С 1710 г. на вооружение гвардейских гренадерских рот были приняты мушкетоны (8–10 на роту), стрелявшие зарядом картечи в 32 пули. Это оружие можно считать «отцом» пулемета. При умелой работе гренадеры, вооруженные мушкетонами, могли «выкашивать» противника целыми группами, создавая бреши для прорыва основных частей и вселяя панику в ряды противника. В обороне это оружие могло остановить не только пехоту, но и кавалерию противника. Умелое использования всего комплекса вооружения позволяло решать разнообразные тактические задачи и делало хорошо экипированные подразделения очень эффективными.

В 1705 г. появилось первое подразделение для поддержки действий флота – полк морской пехоты с вооружением, аналогичным вооружению гренадеров.

Наряду с развитием пехоты большое внимание уделялось созданию регулярной кавалерии, основу которой с 1698 г. составили драгунские полки. Драгуны, [165] От фр. dragon – дракон. наиболее мобильные подразделения русской армии, могли сражаться как в конном, так и в пешем строю. Они первыми стали осуществлять операции по блокированию коммуникаций противника. Сведенные в корволанты [166] От фр. corps volant – легкий корпус. драгунские полки выполняли не только оперативно-тактические, но и стратегические задачи:

«Корволант, сиречь легкий корпус <���…> наряжается для пресечения или отнимания пасу у врага, или оному в тыл идти, или в его землю впасть. <���…> В кавалерии роль военного училища играл лейб-регимент, куда недоросли (дворянские дети. – Авт. ) писались драгунами. Сперва, в эпоху Северной войны, это был С.-Петербургский драгунский, а с начала 20-х годов Кроншлотский, наименованный с 1730 г. Конной гвардией». [167] Там же. – С. 46.

Стратегическая конница под командованием А. Д. Меншикова, по нашему мнению, берущая начало от монгольских конных туменов, есть не что иное, как предвестник будущих механизированных корпусов 1930-х и танковых армий 1940-х гг. Маневренные, хорошо обученные и вооруженные войска, способные появиться в нужном месте и в нужное время, ныне именуются силами быстрого реагирования.

На вооружении драгун, кроме холодного оружия, находились карабины, пистолеты, мушкетоны и мортирки.

Читатели могут (и совершенно справедливо) задать вопрос: почему мы уделяем так много внимания вопросам совершенствования вооруженных сил государства, ведь основное направление данной работы – история специальных служб? Мы полагаем, что и спецслужбы, и специальные подразделения вооруженных сил входят в единую систему безопасности, призванную выявить, предупредить и в конечном счете пресечь любые попытки захвата власти. Не секрет, что специальные службы любого государства снабжаются (по крайней мере, должны снабжаться) самыми передовыми и самыми эффективными видами оружия, именно поэтому силовые подразделения имеют преимущество при любых столкновениях с противником. А о пресечении мятежей с помощью армии мы еще расскажем.

Петр I постоянно заботился о получении достоверной информации о состоянии вооруженных сил других государств. В 1697 г. в составе Великого посольства присутствовал майор Преображенского полка А. А. Вейде, впоследствии второй (с 1717 г.) президент Военной коллегии. Его работа заключалась в сборе, изучении и обобщении информации об организации и боевой подготовке «саксонской, цесарской, французской и нидерландской» армий. Была введена практика стажировки и волонтерской службы русских офицеров в иностранных вооруженных силах, позволявшая собирать информацию легальным способом.

В 1711 г., в связи с переходом русской армии на регулярную основу, была учреждена генерал-квартирмейстерская часть, одним из направлений деятельности которой являлась военная разведка. В новом « Уставе воинском » (принят в 1716 г.) военная разведка впервые приобрела правовую основу: «…а особливо надлежит ему (генерал-квартирмейстеру – Авт. ) генеральную землю знать, в которой свое и неприятельское войско обретается». [168] Цит. по: Алексеев М. Военная разведка России от Рюрика до Николая II. – М., 1998. – Кн. I. – С. 30.

В начале XVIII в. в русском языке для обозначения человека, занимающегося нелегальной разведкой, впервые появилось слово «шпион». Как и у древних китайцев, в Петровскую эпоху оно не несло идеологической нагрузки: им в равной степени обозначали и своих, и чужих.

Основным центром сбора информации стратегического характера продолжал оставаться Посольский приказ, осуществлявший дипломатические функции и внешнюю разведку. Направленный в 1702 г. послом в Турцию стольник П. А. Толстой одновременно был и руководителем российской разведки в этой стране. В его обязанности входили сбор политической и военной информации, а также создание агентуры влияния в среде турецкой знати. Последнее позволяло снизить вероятность военного противостояния России и Турции, избежать широкомасштабной войны на два фронта. Денег на это не жалели, из России прямо указывали: «Дабы Порту до зачинания войны не допустить (також бы и татарам позволения на то не давали), не жалея никаких иждивений, хотя бы превеликие оные были». [169] Цит. по: Молчанов Н. Н. Дипломатия Петра Первого. – М., 1984. – С. 216. В своей работе Толстой опирался на местную агентуру и использовал возможности православной (Константинопольской) церкви. После ареста в 1710 г. он умудрялся отправлять донесения в Россию даже из турецкой тюрьмы!

Перед отправкой за границу Толстой получил от царя руководящий документ – « Тайные статьи, данные Петру Андреевичу Толстому ». Ознакомившись с царским напутствиями, Толстой подошел к делу серьезно. По всем вопросам, представлявшимся ему непонятными, он предпочел получить дополнительные указания, что и было закреплено в пяти дополнительных статьях. Данный пример весьма нагляден: опытный царедворец, Толстой прекрасно понимал меру ответственности перед царем и Отечеством. Не стоит забывать, что в свое время он серьезно скомпрометировал себя поддержкой Софьи и был причастен к стрелецким бунтам. Кстати, Петр постоянно припоминал ему это.

При исполнении как явных, так и тайных обязанностей Толстой столкнулся с проблемой, являющейся «кошмарным сном» для руководителя любой службы, – предательство подчиненных. В письме к канцлеру Г. И. Головкину российский резидент так описывал свои сомнения:

«Нахожусь в большом страхе от своих дворовых людей: живу здесь три года, они познакомились с турками, выучились и языку турецкому, и так как теперь находимся в большом утеснении, то боюсь, что, не терпя заключения, поколеблются в вере, если явится какой-нибудь Иуда – великие наделает пакости, потому что люди мои присмотрелись, с кем я из христиан близок и кто великому государю служит <���…> и если хотя один сделается ренегатом и скажет туркам, кто великому государю работает, то не только наши приятели пострадают, но и всем христианам будет беда. <���…>