Джо Наварро - Три минуты до судного дня

Тут мы оба замолчали.

– Слушай, – сказал он после долгой паузы, – извини. Я погорячился. Нанес удар ниже пояса.

Корнер был стройным блондином, метр девяносто ростом и носил густые усы, какие в начале семидесятых любили питчеры [9] Питчер ( англ. pitcher – подающий) – один из игроков в бейсболе. «Окленд Атлетикс». В нашем отделении, да и во всем Бюро прекрасно знали, что ему палец в рот не клади. Но у него было золотое сердце, и сейчас я лишний раз в этом убедился.

Моя жена Лусиана родилась и выросла в Бразилии. Она до сих пор не привыкла к жизни в Америке. За последние семь лет мы переезжали три раза, что тоже не помогало наладить социальные связи. Джей знал, что у меня дома есть и другие проблемы.

В беседах с ним я редко отклонялся от рабочих тем, но Джей был моим начальником и имел право задавать вопросы. Он знал, что у Лусианы неважно со здоровьем, что, по ее мнению, я редко бываю дома, а когда прихожу, не уделяю достаточно внимания ей и нашей дочери Стефани. Спросите любого агента: это характерно для всех, кто не работает от звонка до звонка.

– Не стоит извиняться, – сказал я. – Лусиана права. Я с этим разберусь. Но, Джей, я бы не поднял этот вопрос, если бы не был уверен, что здесь дело серьезное. Я проверил Рамси. Я трижды упоминал о Клайде Ли Конраде, и трижды его сигарета дрожала, как игла полиграфа.

– Да брось! – Джей откинулся на спинку кресла и воздел глаза к небесам, словно надеясь получить там совет.

– Я не шучу. Разреши мне вернуться и еще пару раз поговорить с ним. Посмотрим, что он скажет. Что, если он действительно был в этом замешан? Что, если он…

– Слишком много «что, если», – отрезал Корнер. – Рекомендации генпрокурора предельно конкретны. Что говорит Юэйс?

– Почти ничего. Рамси провалил анализ мочи – и все. Кроме работы под началом Конрада, у них ничего на него нет.

– Господи боже, Наварро! – Похоже, Джей устал ждать небесного совета и раздраженно закатил глаза.

– Есть еще кое-что. Когда Рамси собирался уходить, я спросил, давал ли ему что-нибудь Конрад. Он сказал да, вытащил бумажник и вынул оттуда вот эту штуку. – Я показал Джею содержимое гостиничного конверта, но не позволил к нему прикоснуться.

– Что это?

– Пока не знаю. Рамси сказал, что это номер телефона.

– И он носит его в кошельке?

– Да, но дело не в этом. В номере не хватает цифр.

– Ты ведь знаешь, нет ничего криминального в том, чтобы носить с собой чей-то номер, даже если он неполный.

– Джей, послушай. С Рамси что-то нечисто. Я знаю. Я хочу изучить этот номер, проверить отпечатки пальцев, сравнить почерк, хочу изучить бумагу и понять, откуда она, и хочу узнать, связывался ли Рамси с Конрадом и как. Если он замешан, я добьюсь признания за десять бесед. Гарантирую.

– Десять?

– Ладно, за пять. – Обещать такое было опрометчиво, но у меня заканчивалось время. Точнее, его уже совсем не было.

– Вон, – сказал Джей. – Вон из моего кабинета. У меня полно дел. К счастью, в этом отделении еще остались вменяемые агенты.

Джей принялся перекладывать бумаги на столе, разрушая аккуратные стопки, которые я сложил пятнадцать минут назад, лишь бы не смотреть мне в глаза.

– Дай мне подумать, – наконец сказал он, но не успел я закрыть дверь, как он уже набирал номер штаб-квартиры ФБР.

Когда Джей наконец выглянул из кабинета, большая стрелка указывала на девять, а маленькая приближалась к шести.

По моим подсчетам, за четыре прошедших часа он принял четыре звонка и сделал пять. Я слышал, как он уговаривал собеседников, умолял их, иногда даже срывался на крик.

Джей подошел к моему столу.

– Оформляй бумаги, – сказал он. – Открывай дело, но не пиши ничего о языке тела и дрожащих сигаретах. Допроси его завтра же. У тебя девяносто дней. После этого я сверну расследование.

– Спасибо, Корнер, – ответил я, но Джей уже направился к двери, покачивая головой, как лось, который только что сбросил рога.

На следующее утро, в четверг, 24 августа 1988 года, я приехал в офис в шесть утра. Меня, как всегда, встретили заканчивающий свою смену ночной агент и специалист по коммуникациям, который протянул мне мой конверт, выходя из хранилища. В 6.02 я уже знал, что с делом возникнут трудности. Нет, это неправильное слово; я знал, что с делом будут проблемы, и возможно, очень серьезные.

Прежде чем покинуть офис накануне, я отправил ночной почтой все документы, необходимые для начала полномасштабного расследования. Кроме того, я послал клочок бумаги Рамси в лабораторию ФБР, в подразделение, которое занимается шпионской экипировкой. Мои инструкции были просты и незатейливы: изучить бумагу и чернила и их происхождение и сфотографировать цифры, чтобы сравнить их с имеющимися образцами почерка. Я также хотел, чтобы бумагу проверили на наличие отпечатков пальцев и следы наркотиков. Как настоящий следователь, я предусмотрел все до мелочей. Но я никак не мог ожидать, что Вашингтонское региональное отделение ФБР (ВРО) будет мешать нам работать. Однако именно так они поступили.

Я снова и снова изучал извещение под грифом «Секретно/ORCON» [то есть «распространение контролируется отправителем»], надеясь, что я чего-то не понимаю, или при наборе случайно выпало слово, или в текст вкралась опечатка. В конце концов, я прочитал извещение задом наперед – кстати, это отличный способ находить опечатки, – но смысл остался неизменным. Нас официально информировали, что совместное расследование ФБР и военной разведки INSCOM под кодовым названием «Игрок в канасту [10] Канаста (от исп . canasta – корзинка) – карточная игра, зародившаяся в начале XX века в Южной Америке. » имеет приоритет над всеми сопутствующими расследованиями, а следовательно, все связанное с ним должно согласовываться с ВРО. Кроме того, наши расследования не должны были препятствовать работе ВРО.

«Ого, – подумал я, – вчера я был им нужен, а сегодня уже не очень». Точнее, совсем не нужен. Запрет на «препятствование» весьма обширен; столь обширен, что единственный безопасный курс – уйти с дороги и делать, как они велят. Но с чего мне так поступать? У нас было полное право начать расследование, если мы могли обосновать его необходимость, а я сделал это в соответствии с рекомендациями генерального прокурора. К тому же Конрад уже находился под стражей в Германии – чем я мог им помешать, пытаясь разузнать больше правды?

Чтобы успокоиться, я инстинктивно потянулся к верхнему ящику стола, но нашел там лишь пустую упаковку «Тамса». Корнер еще не пришел, но огромная банка «Ролейдса» [11] « Тамс » и « Ролейдс » – препараты от изжоги. никогда не покидала его стола, а ящики он держал незапертыми. Я нашел ее на обычном месте, между таким же большим пузырьком «Адвила» и набором для чистки обуви. Корнер принадлежал к старой школе. Во времена Дж. Эдгара все держали набор для чистки обуви под рукой – и храни Бог того агента, у которого не блестели туфли.