Людмила Лопато - Царица парижских кабаре

© А. Васильев, 2011

© Д. Харвич, 2011

© ООО «Альпина нон-фикшн», 2011

© Электронное издание. ООО «Альпина Паблишер», 2012

Все права защищены. Никакая часть электронного экземпляра этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Вместо предисловия

Странно теперь подумать, но самой прочной связью между русской эмиграцией XX века и «исторической родиной» были не вещавшие на СССР западные радиостанции (на которых работали многие выдающиеся наши литераторы), не «тамиздат», чудом проникавший в страну, и даже не память людей старших поколений, сохранявших в душе образ своей родины до 1917 года, но – песня. Не только народная, а и салонная… и даже ресторанная, «кабацкая».

Как бы ни был тяжел и прочен «железный занавес» между Советской Россией и Россией Эмигрантской, слухи о русских кабаре – иначе говоря, о ресторанной песне за границей – не только доходили до ушей советских обывателей, но и обрастали попутно ворохом всевозможных небылиц. Само словосочетание «эмигрантская песня» стало более чем устойчивым, и, несмотря на все запреты, на Родине барды и просто поющие под гитару на кухнях на протяжении долгих лет озвучивали с «чужого голоса» ставшие классическими куплеты о дочери камергера, в прошлом институтке, обернувшейся в Париже «черной молью и летучей мышью», и о звоне колоколов в Москве Златоглавой, который слышен и в зарубежье…

Живя в СССР, мы не знали ни имен легендарных эмигрантских певцов, ни всей сокровищницы их непонятного нам, но заманчивого репертуара, но слышали всегда, что где-то там, далеко, в русских ресторанах-кабаре Константинополя, Парижа и Нью-Йорка идет кутеж, сопровождаемый цыганами, слезами и шампанским. Не имея нормального, реального представления о заграничной жизни, мы на протяжении трех четвертей последнего столетия черпали сведения о том, как живут за пределами России миллионы наших соотечественников, из песенного фольклора. Особенно популярной была песня о ночной жизни Марселя, где танцуют голые девочки, дамы носят соболя, лакеи носят вина, а воры, в свою очередь, носят фрак… Как ни карикатурны были эти зарисовки ночной жизни, в них заключалась доля правды. Переломным моментом в расширении наших знаний о ресторанно-варьетешно-кабаретной жизни эмиграции стала Вторая мировая война. Если маленькие русские кабаре Риги и Таллина не были ярким примером этого редкого и, увы, сейчас почти совсем исчезнувшего, вместе с XX веком, видом искусства, то появление на горизонте двух знаменитых отечественных певцов кабаретного жанра в 1940-е годы сыграло огромную роль в знакомстве всей страны с «эмигрантско-ресторанным» репертуаром.

Первой ласточкой был Александр Вертинский, проживший в эмиграции более 20 лет и по собственной воле, с женой, тещей и маленькой дочерью, вернувшийся в СССР в тяжелый 1943 год из Харбина. Как ни странно, Вертинскому позволили и петь, и гастролировать, и даже сниматься в кино. Замечательные, за душу забирающие баллады-романсы о пани Ирэн, о бананово-лимонном Сингапуре, о прощальном ужине – взбудоражили умы россиян, изголодавшихся за годы войны по «чистой лирике», попавших в томительно-прекрасный плен мелодий Вертинского, кружевное переплетение рифм и завороженных шармом его замечательного, совершенно индивидуального и особенного исполнения.

Возвращение Вертинского включило его творчество в контекст отечественной культуры и породило полчище более или менее удачных имитаторов, из которых, увы, никто славы не обрел. Не столь счастливым было возвращение на Родину, во время той же войны, Петра Лещенко, долгие годы выступавшего в Бухаресте. НКВД не простило популярному певцу, звезде 1930-х годов, ни гастролей в оккупированной румынами во время войны Одессе, ни эмиграции – и Лещенко погиб в тюрьме. Однако даже «мертвый Лещенко» разошелся по всей стране в самодельных пластинках-«ребрах», гравированных на старых рентгеновских снимках в конце 1940-х – начале 1950-х годов.

Гораздо труднее и тернистее был в СССР путь к умам и сердцам двух других звезд дореволюционной эстрады и впоследствии столпов песенного жанра русской эмиграции – Изы Кремер и Юрия Морфесси. Никогда в страну не возвращавшиеся, их записи с пластинок из архивов немногочисленных коллекционеров стали переиздаваться лишь в последние годы. Напрочь забытые на протяжении долгих лет широкой публикой, Кремер и Морфесси так никогда, несмотря на незаурядность их талантов, не достигли ни славы, ни почитания, которыми сегодня пользуются Вертинский и Лещенко.

Я прекрасно помню, как в эпоху Брежнева в 1970-е годы в Москве ходила по рукам много раз переписанная кассета под названием «Париж – цыгане». Как я понял много позднее, на ней пели Дмитриевичи, и я юношей заслушивался их особым произношением, отличающимся той отчетливой манерой в русских романсах мять и проглатывать слова, которую трудно описать, но, раз услышав, не забыть уже никогда.

На той же «самиздатской» кассете было несколько песен в исполнении Людмилы Лопато. Тембр ее голоса потряс меня в одночасье, задушевность тронула сердце и пробудила удивительные мечты. Невольно я стал воображать себя в Париже или почему-то в Тегеране, за столиком в эмигрантском кабаре, наполненном звуками румынской скрипки, восторженными возгласами гуляк и теми песнями, в которые нельзя не влюбиться. Но тогда, естественно, я и думать не мог, что русский эмигрантский Париж станет частью моей судьбы и что Людмила Лопато сделает меня своим конфидентом и летописцем.

Справедливости ради надо сказать, что в России важной связующей нитью между канувшими в Лету кабаре, русской эмиграцией и Родиной стала певица Алла Баянова, приехавшая из Бухареста в Москву в 1980-е годы, в период перестройки. Баянова появилась в России в расцвете творческих сил, с огромным, неслыханным репертуаром русского и цыганского романса, редкого эмигрантского «шансона», и объездила с концертами всю страну, собирая многочисленные залы почитателей. Таким образом она вызвала волну огромного интереса к редкому, подчас и вовсе забытому песенному репертуару, лучше сохранившемуся в недрах русской эмиграции именно благодаря успеху «русских кабаре» во всем мире. Вслед за Баяновой в России выступали на бывшей родине и даже переехали туда жить несколько исполнителей фольклора «третьей волны» эмиграции – 1970-х годов, в основном прославившихся в США, в окрестностях Брайтон-Бич, но работавших уже в другом, более массовом и популярном жанре.