Виталий Калгин - Виктор Цой. Последний герой современного мифа

Вот несколько мнений:

Самое ужасное то, что, когда кого-нибудь из друзей Цоя просят, к примеру, что-то рассказать для хорошего фильма о Викторе, они требуют денег, а когда начинают снимать всякое барахло, они все тут как тут… Готовы помочь, «всем чем угодно». Друзья Цоя… Просто по-человечески противно. Хотя чему я удивляюсь? Виктор со многими из них еще при жизни общаться не хотел, он уже тогда знал, кто из них чего стоит. Это мы (да-да и вы тоже), наивные, еще 20 лет им в глаза заглядываем, ну как же, они же Цоя знали…

И не надо искать им оправданий всяких. Не шоу-бизнес их испортил, они всегда такими были. Еще в то время. Лживые, льстивые, завистливые, лицемерные, с ядовитыми улыбочками, считавшие Цоя «узкоглазым пэтэушником» и откровенно ржавшие в глаза (и завидовавшие черной завистью в душе) над его успехами… А сегодня-то Цой куда круче их всех и их «творчества». Даже спустя 20 лет после своей смерти. Вот и бросились они, как шакалы, мясца урвать. От такого просто тошнит, честно.

Не родился еще человек, который хотя бы немного был похож на Виктора внешне. О душевных качествах, характере и таланте я уж молчу. И хорошо, что не родился. Виктор Цой – один. И второго такого быть не может. Снимать художественный фильм о Цое, я считаю, не стоит. Для того чтобы в полной мере, без искажений передать зрителю все качества Цоя, надо не только слушать его песни, но и чувствовать его личность до такой степени, чтобы на экране актеру можно было верить. Предлагаю просто обнародовать документальные кадры. К примеру, те, что снимал сам Виктор. Для нас, поклонников, ценно все, что делал Цой и что хоть как-то связано с ним. Хотя непоклонникам наших чувств, увы, не понять.

Что касается «кандидата на главную роль», то нужно быть крайне недалеким, чтобы не понимать, как сложно подобрать кого-то на роль Цоя. Да, на любого артиста можно надеть черную одежду, сделать прическу «под Цоя» и попросить выставить подбородок вперед, как это делал Цой, и образ готов… Но Цой не только в этом. Цой – в харизме, в характере, в музыке, в эмоциях, в движениях, в пластике… Актеру этого никогда не передать [1068].

Многим поклонникам «КИНО» в свое время понравилась повесть Алексея Рыбина «КИНО с самого начала», и они не имеют ничего против фильма Рыбина о Цое. Ведь рано или поздно подобный проект будет снят в любом случае.

Разумеется, хотелось бы, чтобы картину делал непосредственный свидетель того времени, пусть даже со своим видением, взглядом, который, может быть, не всем по душе, чтобы в нем снялись достойные актеры.

В любом случае это было бы лучше, чем съемка какого-нибудь «левого» продюсера, режиссера, от которого можно ожидать чего угодно – от эротических сцен до пафосного финала про Айзеншписа.

Единственный вид творчества, доступный любому, – это создание биографии. Каждый день каждый из нас собирает свою жизнь из маленьких поступков, ежесекундно нанося крошечные мазки на невидимый узор, который в момент смерти превращается в полотно. Красивое или нет. И вносить антихудожественную правку в чужую кропотливую работу неправильно. Особенно если эта правка находится в прямом противоречии с правдой жизни.

Виктор Цой и его группа заняли свое особое место в памяти людей именно потому, что никогда не совершали тех ошибок, которые совершает большинство, – они всегда были верны себе. Поэтому и снять о них фильм сложно – нет метаний, страстей, ошибок, раскаяний, нет никакой «драматургии». Есть только суть, которую еще ни одному сценаристу не удалось ни понять, ни отобразить.

За прошедшие двадцать с лишним лет о Викторе Цое вспомнили и рассказали уже, наверное, все, кто его знал. В этой главе я все же попробовал собрать несколько новых рассказов и воспоминаний людей, знавших Виктора лично и когда-либо общавшихся с ним. Некоторые воспоминания довольно сумбурны и малоинформативны, но люди вспоминали и рассказывали все от чистого сердца, и я надеюсь, что вам, дорогие читатели, рассказанное будет интересно.

«…Цой никогда не звездил, он всегда соответствовал себе…»

Мы с Цоем были в принципе знакомы, то есть здоровались – «привет-привет», но не более. Он знал, что я играю со «Свиньей» на бас-гитаре в «АУ», а я знал, что он известный исполнитель Виктор Цой, который когда-то, в начале своей карьеры, начинал как бас-гитарист группы «АУ», то есть это нас немного роднило, типа, не чужие люди. С ним вообще трудно было бы вести долгую беседу. Так, например, после нашего концерта («АУ») на Пятом фестивале ЛРК в ЛДМе, на следующий день, я встретился с ним в фойе – он сидел на бетонном парапете у лестницы вниз, в гардероб, а я шел туда же в тубзик. Поздоровались, я сказал что-то типа: «Вот, бл…дь, нам вчера со звуком насрали – сначала отрубили на 20 минут, а потом врубили, но сделали все ручки вверх до упора, так что один рев был на сцене – трудно было играть, – ничего не понятно, и поэтому лажи много было». – «А мне понравилось!» – говорит. «Ага, спасибо!» – говорю. А сам подумал: «Если ему это говно, что было, понравилось, то, если бы не проблемы со звуком, он бы вообще ох… ел» (шутка). Цой же «АУ» и «Свинью» знал только по раннему периоду, когда он сам с ними тусовался, тогда особо никто играть не умел, а у нас в 1987 году уже крепкая программа была, в тех же Шушарах на фестивале, например, мы очень хорошо прозвучали, достаточно мощно. А в ЛДМе было расп…ство, но не по нашей вине… Долго говорить о чем-то с Цоем было невозможно – это отмечали и другие товарищи, он сам редко вел разговор, – если собеседник молчит, он тоже будет молчать, спросишь – ответит, но односложно, и опять молчит. То есть без стакана тяжело было общаться. А вот общих друзей у нас было очень много… Я же потом, когда он уже уволился, устроился работать в котельную «Камчатка», кочегаром, а точнее, зольщиком. Это была отличная работа: положено было работать по два человека (кочегар + зольщик) сутки через трое. А мы работали по одному человеку. Так как котлы были сравнительно небольшие и один человек вполне справлялся. И получалось, что в месяц достаточно отработать 3–4 раза, а остальные дни ты свободен. Притом что, так как все были свои, легко было поменяться. Или просто за тебя кто-то мог отработать, а потом ему отдаешь деньги за смену – и все. Так, в последнее время, когда пошли гастроли и т. п., Цой сам мало работал, Башлачев тоже – когда они не могли, за них работали Фирсов или Соколков или другие. И всем было хорошо. А платили нормальные по тем временам деньги – 120 руб. + выдавали молоко за вредность, сапоги и другие принадлежности. Отапливали всего один дом (в подвале которого и была «Камчатка») – женское общежитие строительного треста № г. На 2-м этаже, в бойлерной, в двери, ведущей в душевую, была дырочка, об этом знали все кочегары, и иногда было любопытно глянуть, как девки трут друг другу спинки и смывают с себя трудовой пот и строительную пыль. Некоторые кочегары иногда заводили более близкое знакомство с обитательницами верхних этажей, но это было скорее как исключение. Все-таки общежитие было само по себе, а котельная – сама по себе…