Ирина Шехонина - Творчество Т.Н.Хренникова: Исследование

«С Тихоном Николаевичем мы впервые встретились в конце 20-х годов в музыкальном техникуме Гнесиных, — вспоминает С. А. Ценин. — Он был «новенький» и сразу привлек мое внимание своей юностью, свежестью миловидного лица, рассыпающимися светлыми волосами и серьезной, сосредоточенной внимательностью, неожиданно сменявшейся открытой улыбчатой общительностью и острой реакцией на смешное. Смех его, чуть глуховатый, был так заразителен, что вы смеялись еще и от удовольствия посмеяться с ним вместе. Приехав из провинции, я чутьем угадывал в нем тоже «немосквича» и оттого чувствовал к нему еще большую симпатию. Обычно я встречал его в компании студентов-композиторов — учеников М. Ф. Гнесина, с которыми был довольно близок. Так родилось наше знакомство.

В те годы процветали концерты, на которых мы, учащиеся, слегка подрабатывали. Вскоре на одном из них я встретил Тихона Николаевича. Его выступление в качестве аккомпаниатора произвело на нас, вокалистов, неожиданно большое впечатление. Запетые вещи вдруг воскресали под его энергичными, певучими пальцами. Не испытывая никакого смущения или неловкости, он весь отдавался музыке. Чувствовалось, что он поет вместе с певцом, которому было легко и радостно следовать за ним. Я уже не говорю о техническом блеске, я говорю о великолепном раскрытии эмоциональной сущности каждого исполняемого произведения… Открытость его души, драгоценный дар товарищества, веселость привлекали к нему всех. Вот таким он остался в моей памяти» (см. 70, с. 115–116).

А вот не менее колоритный фрагмент, принадлежащий перу Н. И. Сац: «Помню первую встречу за роялем с юным Тихоном Николаевичем. Он пел смешным «композиторским» голосом, прерывающимся от волнения, и сам играл песню безработного… В театр пришло большое дарование… Он очень чувствовал переходы от речи к пению, в ряде номеров снимал вокальные строчки и требовал говора на музыке; одинаково ярко чувствовал драматизм и сатирическую остроту, музыкальный юмор… В нем нас радовало все: богатство фантазии, творческое своеобразие, чувство стиля и формы, русская основа, комсомольское сердце» (см. 56, с. 106–107).

Цитаты эти, быть может, чуть затянулись, но оба данных высказывания так свежи и непосредственны! В них, как живой, предстает перед нами молодой композитор со многими колоритнейшими чертами облика, душевного характера, особенностей дарования. Самое ценное, что они обрисовывают Т. Хренникова в неразрывном синтезе художника-творца и просто человека. Ведь только в таком синтезе можно и понять и ощутить своеобразие личности во всей ее цельности и многогранности.

Предвоенные годы явились для молодого композитора порой динамичнейшего творческого роста. Он как бы «пробовал» свои силы в разных жанрах, и каждая «проба» эта оказывалась масштабнейшим творческим свершением — рождалось произведение, которое, теперь с полувековой временной дистанции это очевидно уже с полной определенностью, получало долгую и богатую исполнительскую жизнь, входило в золотой фонд советской музыки, становилось ее классикой. Первый концерт для фортепиано с оркестром, Первая симфония, музыка к спектаклям «Мик» в Детском театре, «Много шума из ничего» в спектакле Театра имени Евг. Вахтангова в этой связи уже упоминались. Следующим крупнейшим этапом творческой биографии Т. Н. Хренникова явилась опера «В бурю».

Рождалось это произведение в тесном контакте с Музыкальным театром имени Вл. И. Немировича-Данченко. Крупнейший советский режиссер, едва познакомившись с замыслом и первыми эскизами сочинения в высшей степени увлекся замыслом молодого автора, стал постановщиком первого сценического воплощения оперы, ее, если можно так выразиться, «крестным отцом». Вот его характерное высказывание о работе над спектаклем: «Свежесть мелодического дара Тихона Хренникова, непосредственная простота и выразительность музыки вызвали в театре мечту увлечь Хренникова на совместную с театром работу… Роман послужил отправной точкой для самостоятельного художественного произведения, целиком предназначенного для современной оперы. Всю оперу пронизывает идея искания народом личной и социальной правды. Эта жажда правды живет в Наташе, в Листрате, в Фроле Баеве — героической фигуре крестьянина, гибнущего за правду. Пройдя через мучительные испытания, он ясно и открыто узнал ее у Ленина и большевиков. Образ Ленина бросает отсвет на всю оперу и на ее развитие… Хренников просто и глубоко воплотил идею спектакля. Он нашел в ней разнообразные музыкальные и вокальные краски, которые волнуют актера и делают создание каждой роли увлекательным творческим трудом… Композитор внес в оперу современную мысль, силу трагического напряжения и нежную лирику. Таким образом, созданное произведение избавляло театр от обычных оперных штампов и еще больше побуждало к поэтической ясности и строгой простоте, без которых невозможен советский оперный спектакль» (см. 44).

Цитируемая статья написана Вл. И. Немировичем-Данченко вместе с известным советским театроведом П. А. Марковым. Здесь она приведена с купюрами, чтобы ярче высветить основную мысль этой практически первой, но отнюдь не потерявшей своего значения рецензии на спектакль, открывший новую эпоху в советской опере. Что хотелось бы акцентировать в этой связи?

Прежде всего — эпохальность данной премьеры. Вл. И. Немирович-Данченко и П. А. Марков подчеркивают, что «ни в одной из работ наш театр не приближался с такой полнотой к осуществлению задач, которые он ставил в области советского оперного искусства». Да, именно так! Подтверждение тому — необычайно полнокровная сценическая биография оперы «В бурю». Она содержит десятки постановок в самых различных театрах нашей страны и за рубежом. При этом примечательно, что данные постановки, как правило, долгожизненны, идут с неослабевающим успехом в течение многих сезонов. Мелодическая красота партитуры, пронизывающий ее ток эмоций высокого динамического напряжения неизменно влекут к ней сердца слушателей и многократно отмечались музыкознанием и критикой.

Хотелось бы добавить еще к этому следующее. Опера «В бурю» — ярчайший образец сложной, многоплановой, блестяще сконструированной в плане архитектоники музыкальной драматургии. Весьма поучительно в этом плане сравнение романа Н. Е. Вирты «Одиночество» с либретто оперы. Огромная работа была проделана либреттистами и композитором по оперному осмыслению литературного оригинала. Характерно, что Вл. И. Немирович-Данченко и П. А. Марков подчеркивают: «Роман послужил отправной точкой для самостоятельного художественного произведения, целиком предназначенного для современной оперы». По степени музыкально-драматического мастерства партитура оперы «В бурю» — одно из ярчайших свершений многотрудного и сложного развития оперного жанра в XX веке. Свежесть мелодического дара композитора, непосредственная простота и выразительность его музыки здесь бесспорны, но это лишь один, наиболее заметный слой общего комплекса ее выразительных средств. Комплекс этот широк и многообразен. Напомним еще раз, что в цитировавшемся фрагменте из статьи Вл. И. Немировича-Данченко и П. А. Маркова совершенно справедливо фиксируется, что Т. Н. Хренников «глубоко воплотил идею оперы, нашел в ней разнообразные музыкальные и вокальные краски, которые волнуют актера и делают создание каждой роли увлекательным творческим трудом».