Дженнифер Хоманс - История балета. Ангелы Аполлона

Таким образом, балет – искусство памяти, а не истории. Неудивительно, что танцовщики одержимы стремлением запомнить все: движения, жесты, комбинации, вариации, целые спектакли, и это не преувеличение. Память – основа этого искусства, и танцовщики научены, как однажды сказала балерина Наталия Макарова, «поедать» танцы – переваривать их, делать частью себя. Причем это память на физическом уровне: если танцовщик знает танец, он знает его своими мускулами и скелетом. Воспоминание чувственно, как мадленки Пруста; память вызывает не только шаги, но и жесты, а ощущение движения – его «аромат», как говорила Данилова, – и самого исполнителя. Таким образом, балетный репертуар хранится не в книгах и библиотеках, а в телах танцовщиков. Балетные труппы даже назначают специальных «хранителей» – танцовщиков, чья блестящая память выделяет их среди остальных, чтобы фиксировать постановки: эти балетные летописцы (и педанты) хранят творение в своих конечностях созвучно музыке, которая «включает» мускулы и помогает восстановить танец. Однако даже танцовщики с превосходной памятью смертны, и с каждым уходящим поколением балет теряет частицу своего прошлого.

В результате балетный репертуар заведомо невелик. Классических балетов совсем немного, выбор канонических композиций ограничен. Балеты классического наследия – наперечет, и большинство из них созданы во Франции XIX века или в последние годы Российской империи. Остальные относительно новы, это постановки XX и XXI века. Существуют описания придворных танцев XVII века, однако система обозначений, воспроизводившая эти танцы, исчезла в XVIII веке, и полноценной замены ей не было. Что касается придворных танцев, то они – лишь моментальный снимок: неизвестно, ни что им предшествовало, ни что последовало за ними. Все прочие сведения разрознены и полны белых пятен. Можно было бы предположить, что сохранился французский балет: основные принципы классического балета заложены во Франции XVII века, и нерушимые традиции художественной формы должны были бы донести их до наших дней. Но у нас практически ничего нет. Премьера « Сильфиды » состоялась в Париже в 1832 году, но та версия была очень скоро предана забвению, а известная нам постановка появилась в Дании в 1836 году. Точно так же « Жизель » впервые была исполнена в Париже в 1841-м, однако известная нам редакция появилась в России в 1884 году. « Коппелия » 1870-го – на самом деле единственный французский балет XIX века, который по сей день ставится в его более или менее оригинальном виде.

Как следствие, большинство людей считают, что балет пришел из России. Именно в Санкт-Петербурге Мариус Петипа – французский балетмейстер, работавший при императорском дворе с 1847 года почти до самой смерти в 1910 году, – поставил « Баядерку » в 1877 году, « Спящую красавицу » в 1890-м, а « Щелкунчика » и « Лебединое озеро » (оба в соавторстве с Львом Ивановым) в 1892-м и 1895-м соответственно. Балет « Сильфиды » Михаила Фокина, также повсюду исполняемый сегодня, был создан в Санкт-Петербурге в 1907 году. Воспитанник Мариинского театра Вацлав Нижинский поставил « Послеполуденный отдых фавна » в Париже в 1912 году. Джордж Баланчин тоже родился в Санкт-Петербурге, и хотя многие из его великих балетов созданы в Париже и Нью-Йорке, они отмечены его происхождением и образованием. Таким образом, балетный канон опирается на традицию, которая возникла главным образом в России и окончательно сформировалась в конце XIX века. Как если бы музыкальный канон Западной Европы начинался Чайковским и заканчивался Стравинским.

Несмотря на то что балетный репертуар скромен, его место в истории западной культуры неоспоримо. Это классическое искусство. Конечно, древние греки ничего о балете не знали. Но как и многое в западной культуре и западном искусстве, истоки балета восходят к эпохе Возрождения и связаны с открытием античных текстов. С тех пор танцовщики и балетмейстеры стали считать балет искусством классического направления и стремились направить его в русло эстетических ценностей и значимости Афин V века. Аполлон в этой истории занимает особое место. Он – бог искусств и врачевания, покровитель ясновидения и музыки: не громкой дудки и шумливых перкуссий Пана и Диониса, а нежной и гармоничной лиры, чьи струны умиротворяют человека. Его благородный облик и тело совершенных пропорций представляют собой идеал, он весь – сдержанность и красота, человек как мера всего сущего. К тому же Аполлон высокого происхождения и бог среди богов. Сын Зевса, он главенствует среди муз, которые тоже играют важную роль. Утонченные и прекрасные музы – дочери Зевса, и, что неслучайно, мать муз – Мнемозина, богиня памяти; все вместе они представляют поэзию и музыку, пантомиму и танец (Терпсихора).

Впрочем, для танцовщиков Аполлон больше, чем идеал. Его физическое присутствие совершенно неоспоримо, и они, осознанно или бессознательно, день за днем работают над тем, чтобы уподобиться ему, – не только благодаря воображению или удачным внешним данным, но и изнутри. Каждый танцовщик представляет себе некий образ Аполлона, или то чувство грации, пропорции и легкости, достичь которых все так стремятся. А как известно каждому хорошему танцовщику, для этого мало принять позу Аполлона, каким его изображают в живописи или скульптуре: чтобы поза выглядела убедительной, надо каким-то образом стать воплощением Аполлона, то есть воплощением культуры. Ни одно движение не является чисто механическим, у него есть и духовный аспект. Вот почему танцовщики так сосредоточены, когда каждое утро подходят к станку и ставят ноги в первую позицию.

От Версаля до Санкт-Петербурга вплоть до первой половины XX века образ Аполлона царил в балете и парил над сценой. В балете заложены идеи, которые несет в себе мифическое божество, поэтому тема Аполлона всегда занимала балетмейстеров. Его образ будет неотступно витать и над нашим рассказом. Правители эпохи Возрождения и французские короли обожали являться в образе Аполлона, нередко в окружении муз. В череде балетов они изображали его в пышном оперении и золотом блеске: их собственные доблести и высокий статус отражался в его величавом облике и божественных пропорциях. Образ Аполлона запечатлен в балете с момента зарождения этого искусства. Четыреста лет спустя, в Париже, в период между войнами, Джордж Баланчин создал своего собственного « Аполлона Мусагета », полностью его переработав. « Аполлона » исполняют и сегодня, и он по-прежнему возвращает танец к его классическим истокам.

А что же ангелы? Балет всегда представлял два мира: классический и языческий. Он густо населен бестелесными иллюзорными созданиями: духами с крылышками, призраками, сильфидами и феями, которые обитают в воздухе, на деревьях и в прочих природных сферах. Как и сам балет, они эфемерны и мимолетны – таков мир снов западного воображения. А вот крылья имеют особое значение. «Функция крыла, – говорит нам Сократ, – взять нечто тяжелое и поднять в высшие области, где обитают боги; из всего, что связано с телом, крыло наиболее схоже с божественным» 1. Из всех воздушных созданий особо выделяются ангелы: они ближе всех к Богу. Посыльные и вестники, они – посредники между человеком и божеством, между небесами и землей. Для балета они предмет постоянной озабоченности и точка отсчета: в разное время и разными способами они выражали устремленность балетного искусства. Если Аполлон – олицетворение физического совершенства, культуры человечества и изящных искусств, то ангелы – воплощение желания танцовщиков летать, а главное, возвыситься над материальным миром, подняться к Богу.