Алексей Мунипов - Фермата

– А если нет, какие варианты?

– Идти в плохой оркестр. Или преподавать в музыкальной школе. Между прочим, после училища я почти год проработал в оркестре театра Станиславского. Чуть с ума там не сошел. Но это была хорошая школа: хочешь не хочешь, а каждый день ты должен четыре часа играть на скрипке, плюс еще спектакль вечером. Честно говоря, там я и научился играть, просто потому что занимался ежедневно, чего со мной никогда прежде не случалось.

– Скрипка у всех ассоциируется прежде всего с образом солиста-виртуоза, но вы ведь никогда не играете сольно.

– Я это просто ненавижу. Скрипичное соло – это кошмар. Никогда не видел себя в роли Паганини. Интересно, что сочетание «скрипач-композитор» вообще довольно редкое – ну, Вивальди, есть салонная музыка вроде Фрица Крейслера, но серьезных людей среди скрипачей практически не было. Видимо, занятия на скрипке неблаготворно действуют на мозг.

Для меня игра – это взаимодействие с другими музыкантами. Мне нужно от чего-то отталкиваться, нужен партнер, пусть он хотя бы ногой топает. Поэтому у меня в дискографии так много дуэтов. Одному мне ужасно некомфортно. Я пробовал пару раз, но монолог – это не мое.

– Следите ли вы за тем, как меняется мода в вашей области? Не так давно появилось движение так называемой неоклассики, и, в принципе, можно считать, что они продолжают и дело «4'33''» тоже.

– Если это наши дети, то я бы убивал таких детей. Нет, серьезно, это же гуманитарная катастрофа! Я не очень даже заметил, откуда они все взялись. Послушал Людовико Эйнауди, думаю, что это за хрень? Послушал кого-то другого – совсем беда. Потом прочитал в интервью [немецкого музыканта] Хаушки, что ему менеджер объяснил – если в анонсе написать «неоклассика», придет в два раза больше народа. Я тоже решил везде писать, что я патриарх неоклассики и бог трезвучий. Не сработало, чувствуют обман. Понятно, что это мода, но все эти юноши за фортепиано, с умным видом играющие три аккорда… Нет, можно играть три аккорда, можно и один играть, но в этой музыке нет ни глубины, ни смысла. Они просто делают красиво, но это же какая-то жуть! Я реально не могу понять, как это можно слушать. Мы тоже играем довольно доступную музыку, но все-таки не такую. Есть надежда, что, начав с неоклассики, они заинтересуются чем-нибудь более интересным (типа нас!), но, по-моему, там какие-то другие отделы мозга задействуются. Во времена моей молодости была похожая дискуссия: если гитарист Виктор Зинчук играет Паганини на электрогитаре, хорошо это или плохо? Может быть, люди послушают, заинтересуются и пойдут в консерваторию? Прошло тридцать лет – и что-то я не уверен, что этот прогноз оправдался.

Родился в 1935 году в Тбилиси. Окончил Тбилисскую консерваторию по классу композиции. В юности увлекался джазом, выступал как джазовый пианист. В 1971–1990 годах возглавлял музыкальную часть Тбилисского театра им. Руставели, автор музыки к десяткам постановок этого театра авторства Роберта Стуруа («Кавказский меловой круг», «Ричард III», «Гамлет», «Король Лир», «Эдип», «В ожидании Годо» и других). Автор саундтреков более чем к пятидесяти фильмам, среди которых выделяются ленты Георгия Данелии – «Мимино», «Кин-дза-дза», «Не горюй», «Слезы капали», «Паспорт».

Прикладную музыку Канчели рассматривал прежде всего как средство, позволяющее ему писать музыку серьезную. Его первые сочинения относятся к началу 1960-х, визитными же карточками стали крупные работы для симфонического оркестра: семь симфоний (1967–1986), опера «Музыка для живых» (1984), кантата «Светлая печаль» (1985), литургия для альта и оркестра «Оплаканный ветром» (1989), «Magnum Ignotum» (1994) и другие. В 1991 году Канчели уезжает в Германию в качестве стипендиата DAAD, планируя провести в Берлине год, но остается жить в Европе (с 1995 года – в Бельгии). Творческая судьба Канчели, довольно удачно сложившаяся в Союзе (регулярные исполнения, Госпремия СССР 1976 года за Четвертую симфонию, звание народного артиста СССР), не менее удачно продолжилась на Западе – количество заказов растет год от года, его музыку исполняют крупнейшие оркестры мира (Немецкий симфонический оркестр Берлина, Лейпцигский оркестр Гевандхауза, оркестр Штутгартского радио, Лондонский филармонический, Чикагский симфонический, Филадельфийский симфонический и другие) и выдающиеся солисты (Мстислав Ростропович, Юрий Башмет, Ким Кашкашьян, Гидон Кремер, Ян Гарбарек). Именно в 1990-е годы серьезная музыка впервые становится для Канчели гарантированным источником заработка. Он продолжает активно работать, осваивая все новые исполнительские составы и жанры. В год появляется от двух до четырех новых сочинений композитора, чаще всего они выходят на лейбле ECM Records. Живет в Антверпене.

Беседа состоялась в Баку в 2015 году.

Правки к партитуре «Стикса» (1996), адресованные Юрию Башмету.Гия Канчели: «„Стикс“ для симфонического оркестра, смешанного хора и солиста был написан по предложению голландского фестиваля „Gaudeamus“. Солист Юрий Башмет был выбран мною, на что организаторы фестиваля с удовольствием согласились. Этим обусловлено посвящение этого произведения Юрию Башмету. Естественно, что между нами происходили телефонные переговоры, а также обмен письмами. Таково происхождение этой страницы».

– Вы верите, что одни народы могут быть более музыкальны, чем другие?

– Вы знаете, я не очень умею хвалить ни свою родину, ни свой народ. У меня к Грузии вообще двойственное отношение: я ей и поклоняюсь, и критикую ее. Но в том, что грузины необычайно артистичны, – в этом я никогда не сомневался. Эта артистичность проявляется во всем: во взаимоотношениях, в умении музицировать… Причем я имею в виду не профессиональное музицирование, а трехголосные песни, которые поют почти все. Что уж говорить про юмор, с которым мои соотечественники в ладах и на ты. Я недавно был в Кутаиси, там у меня был авторский концерт. И ректор кутаисского университета, очень симпатичный человек средних лет, с гордостью мне сказал, что в кутаисском университете учится одиннадцать тысяч студентов. А увидев выражение моего лица, добавил: вместе с филиалом в городе Поти – пятнадцать тысяч. Я сразу же вспомнил свои школьные годы, когда нас учили, что стоматологов в Грузии больше, чем в трех скандинавских странах вместе взятых. И вот тогда было такое гигантское количество стоматологов, а сейчас – студентов. Ничего не изменилось. Я еще подумал – кто их учит и чему?

Когда я это рассказал своему другу Резо Габриадзе, который родился и вырос в Кутаиси, он немного обиделся и сказал: послушай, если в Нью-Йорке у кого-нибудь испортится канализация и вызовут двух рабочих, один обязательно будет из Кутаиси. Такой тип юмора – он не только Резо присущ, а всему нашему народу.