Андрей Васильченко - «Лили Марлен» и другие. Эстрада Третьего рейха [без иллюстраций]

С 1937 года по начало Второй мировой войны, период, когда жизнь «золотой молодежи» претерпела очень сильные изменения, Каки считался некоронованным королем гамбургского «свинг-югенда». К началу 1939 года в этой молодежной группе было около ста человек. И если Каки знал не всех из этой «клики», то, вне всякого сомнения, он был знаком всем. Этот элегантно одетый молодой джентльмен, с мягкими чертами лица, выделялся из окружающих не только своим стилем одежды, но и великолепным автомобилем-кабриолетом марки «Хорьх». Именно на нем он ездил по самым дорогим ресторанам Гамбурга и танцевальным шоу, в которых преобладала музыка американского образца. Он вызывал восхищение у многих подростков. Некоторые из них были сыновьями богатых торговцев и, подобно Каки, имели хорошие манеры и вкус.

Эта «золотая молодежь» любила джаз и свинговые танцы, подобно тому как сегодня обыкновенные подростки любят дискотеки и популярную музыку. При этом для гамбургских любителей свинга танцы значили много больше, нежели сама музыка. Хотя бы по причине этого их исторический и музыкальный интерес к джазу был во многом поверхностным. По большому счету это был способ выделиться. Их мало интересовал Армстронг или Хоукинс, предпочтение отдавалось свингу в стиле Бенни Гудмана (именно в этом стиле играл и Штауффер). При этом сами участники «свинг-югенда» всеми правдами и неправдами пытались заполучить в свое распоряжение иностранные музыкальные пластинки. Музыка стала неотъемлемой частью вечеринок, которые проходили в роскошных домах, нередко без надзора родителей. «Украшением» подобных мероприятий были две молодые девушки — сестры Мадлунг, дочери адвоката, имевшего еврейское происхождение. Девушки были очень музыкальными и могли весьма искусно подражать американскому музыкальному коллективу «Эндрю систерс» (аккомпанировал им младший брат). Затем в репертуаре появились песни «Бозвел Систерс». Инга и Юта Мадлунг были звездами каждой свинговой вечеринки. Это было предопределено не только их музыкальными способностями и шармом, который они изучали, но и не в последнюю очередь неразборчивостью в любовных связях.

Эти выросшие в более чем либеральных условиях юноши и девушки избегали попыток создавать устойчивые пары. В отличие от своих сверстников они были готовы на самые смелые сексуальные эксперименты. Кроме этого, они сразу же почувствовали эротизм джазовой музыки, что придавало их свинговым танцам изрядную непринужденность. Кроме вечеринок, которые проходили в домах родителей или спортивных клубах, местами подобных развлечений обычно становились кафе «Хайнц» или ночной клуб «Тарантелла». Здесь играл пианист Шредер, который предпочитал именовать себя Тедди Синклером. Он был очень популярен почти четыре года кряду. Но несомненной звездой был, конечно же, Тедди Штауффер, который поддерживал контакты со «свинг-югендом», особенно его женской частью. Приведем историю одного из подобных романов. Когда в 1938 году восемнадцатилетняя Инга Мадлунг увидела на сцене и «Трокадеро» Тедди Штауффера, она безумно влюбилась в музыканта, который был значительно её старше. Чтобы покорить своего кумира или хотя бы привлечь к себе внимание, девушка убедила своего отца купить ей саксофон. Затем Инга и Тедди встречались на протяжении четырех лет, якобы для занятий по саксофону. Обворожительная Инга вспоминала о маэстро следующим образом: «Каждый раз, когда я прибывала к нему в гостиничный номер, он носил красный халат, который очень подходил к его белокурым волосам». Или другой отрывок: «Замечательный мужчина, всегда подтянутый, с белоснежнми зубами, шикарный!» После войны девушка утверждала, что их встречи были совершенно невинными. Может быть, так оно и было.

В поиске чувственных и эстетических удовольствий представители гамбургского «свинг-югенда» постепенно стали выходить за рамки спортивных и музыкальных клубов. Они желали постоянно выделяться: в школе, дома, в спортивных организациях, даже просто шагая по улице. Подобное поведение не могло не быть замечено общественностью. Некоторые из подростков, очарованные богатством любителей свинга (на самом деле их родителей), стали пытаться подражать им в одежде и манерах поведения. Одежда играла в процессе подражания самую важную роль. Мальчишки, которые имели достаточное количество карманных денег, копили их на покупку сшитых по английским лекалам костюмов, ботинок с подошвой на микропористой резине, непромокаемых плащей и пальто с поясом, белых шелковых кашне. Чтобы еще больше походить на британцев, многие из них носили фетровые или так называемые хомбургские шляпы. При этом даже в самую солнечную погоду они появлялись на публике с закрытым зонтом. Пока не началась Вторая мировая война, особым шиком в Гамбурге считалось надеть на обратную сторону лацкана пиджака маленький значок в виде британского флага («Юнион Джек») или пройтись со свежим номером «Таймс» в руках. Если юноши пытались во внешнем облике походить на джентльменов, то есть были подчеркнуто строгими, то девушки, напротив, придавали себе «вольный вид»: они укорачивали юбки, носили шелковые чулки и «смелые» блузки. При этом волосы должны быть непременно распущенными и завитыми в локоны — ношение типичных немецких косичек считалось в среде любителей джаза предосудительным.

Не менее предосудительным считалось появиться на публике «не по форме». Любители свинга в предвечерние часы фланировали по центральным улицам Гамбурга, главным образом перед роскошной гостиницей «Юнгфернштиг». Чтобы продемонстрировать принадлежность к некой общности, они приветствовали друг друга насвистыванием свинговых мелодий и общались на неком подобии английского языка. Юноши нередко приветствовали друг друга фразой «Hello, old Swing-Boy!» — Более богатые юноши во главе с «Каки» разъезжали по улицам на дорогих машинах. в которых по возможности должны было сидеть несколько красивых «свинг-бэби». Вечером вся эта публика направлялась в одно из заранее намеченных кафе, где слушала джаз и танцевала свинг. Иногда молодежь направлялась в кинотеатр «Ватерлоо», где смотрела фильм «Бродвейская мелодия». Домой они возвращались всегда очень поздно, даже невзирая на введенный в годы войны комендантский час. «Король» Каки считал, что он был выше этого.

Так был ли «свинг-югенд» политическим явлением? После войны почти все гамбургские любители свинга утверждали, что не имели никаких «подрывных» намерений, по крайней мере в предвоенные годы. Но при этом нельзя отрицать тот факт, что их подчеркнутое жеманство было вызовом тоталитарному режиму, который пытался культивировать коллективизм, а индивидуализм считал предосудительным и даже преступным явлением. Само собой разумеется, подавляющая часть простого населения Гамбурга едва ли могла относиться с пониманием к снобам с элитарными замашками. Многие осуждали «забавы» детей «богатеньких родителей». Но приход Гитлера к власти и укрепление национал-социалистической диктатуры вряд ли могли что-то поменять в этом процессе. Многие городские богатеи, например Карл Винсент Крогманн или импортер кофе К. Майер, «своевременно» вступили в нацистскую партию. Обеспокоенность гамбургские богатеи-космополиты стали проявлять только тогда, когда фюрер стал, что называется, «закручивать гайки». Под угрозой оказался их бизнес, который в большинстве своем был построен на связях с Англией и Америкой. Кроме этого «городские плутократы», открыто выражавшие симпатии еврейской деловитости, оказались возмущенными неуклонно нараставшей в рейхе антисемитской кампанией. В этих условиях их дети выражали свое презрение к существующему режиму, слушая и танцуя формально запрещенный свинг.