Себастьян Даншен - Элвис Пресли: Реванш Юга

Теперь, по прошествии времени, можно предположить, что это недомогание было прямым следствием отравления лекарствами, которыми он себя пичкал, как и приступ аллергии во время бегства в Вашингтон. После десяти лет ежедневного поглощения таблеток Элвис превратился в наркомана, как и многие жители Америки, подпавшие под обаяние коварного лозунга, выдвинутого еще в 1939 году фармацевтической корпорацией Дюпон: «Жить лучше благодаря химии».

Крайне нервозный человек, который в начале своей карьеры грыз ногти и не мог спокойно стоять на одном месте, подпал под влияние стимулирующих средств во время пребывания в Германии: ритм армейской жизни не согласовывался с его привычками «совы». К возбуждающим средствам добавились снотворные, позволявшие поспать несколько часов, — противоестественная смесь, постепенно вызвавшая другие недомогания. По мере того как Элвис полнел, а приступы тревоги и боли в животе становились частью его повседневной жизни, его аптечка пополнилась средствами для снижения аппетита, анксиолитическими (устраняющими состояние тревоги) и болеутоляющими, составлявшими гремучую смесь с амфетаминами и успокоительными.

Пресли любил повторять, что учился бы в медицинском, если бы его родители могли оплатить его учебу. Вооружившись «библией» американских врачей — «Physician’s Desk Reference» («Настольный справочник врача»), с которым он то и дело сверялся, он втянулся в порочный круг, с каким-то болезненным любопытством испытывая на себе все фармацевтические новинки. Перкодан, демерол, карбитал, декседрин, фенобарб, дилаудид, риталин, кваалюд, амитал, бифетамин, йонамин, плацидил, валиум, эфинамейт, кодеин… Об эффективности всех этих средств он судил с уверенностью профессионала. Ученик колдуна XX века, Элвис подбирал дозы каждого лекарства в зависимости от замеченных им побочных эффектов — до того самого дня, когда уже не смог вовремя остановиться.

Эта зависимость была тем более гибельной, что вписывалась во внешне законные рамки: лекарства ему выписывали врачи. В результате Элвис смог убедить себя в том, что не имеет ничего общего с любителями ЛСД и героина, хотя на бессознательном уровне понимал всю тщету этого софизма, о чем говорят его яростные нападки на «наркоманов».

Благодаря богатству у Пресли было пространство для маневра, чтобы без труда поддерживать свою зависимость. Долгое время полагаясь на преданность доктора Кларка, который лечил его мать, он с некоторых пор предпочитал обращаться к менее щепетильным эскулапам, как, например, Джордж Никопулос.

Элвис и его домашние называли его просто доктор Ник. В Грейсленд он проник через посредство радиоведущего Джорджа Клейна. После того как он снабдил Элвиса «по дружбе» бюллетенем накануне съемок «Пикника у моря» в 1967 году, Никопулос окончательно вошел в окружение певца и считался полноценным членом «семьи», достойным носить пресловутый жетон «ТСВ». Доктор Ник пополнял аптечку Элвиса как в Мемфисе, так и на гастролях, поэтому совершенно естественно, что именно к нему певец и обратился, когда весной 1971 года у него участились боли.

Никопулос предпочитал жить в тени Пресли, его имя даже не упоминается в биографии Короля, вышедшей из-под пера журналиста Джерри Хопкинса и изданной в том же году. Появление на прилавках этого бестселлера, написанного объективно и аналитически, создало проблемы полковнику, который всегда старался представить своего артиста ангелом с крылышками: «Элвис» Хопкинса был далек от житийного описания, и респектабельная лакировка, покрывавшая его образ, начала трескаться.

Это произошло в непростой момент жизни Элвиса, когда его брак висел на волоске. Несмотря на все свои усилия, Присцилла не смогла привыкнуть к образу жизни своего мужа, практически не прикасавшегося к ней после рождения Лайзы Марии. Не строя никаких иллюзий относительно супружеской верности такого публичного человека, как Элвис, объекта всеобщего поклонения, она все же лелеяла надежду направить его жизнь в менее эксцентричное русло. Удаление большей части «мафии» после их свадьбы должно было тому способствовать, как и ее желание принимать участие в профессиональной жизни мужа. Но полковник взял на себя труд дать ей понять, что ей нет места в этой области, и Присцилла постепенно отдалилась от человека, формировавшего ее с четырнадцати лет, и обрела независимость вместе с совершеннолетием.

Элвис же оказался неспособен вырваться из подросткового мира, в котором погряз. Продолжая жить «наоборот», не как все, он хотел вовлечь Лайзу Марию в свой ночной мир, не заботясь о ее будущем, общении и учебе. Точно так же он не мог найти «золотую середину» между нетерпением и попустительством: то ругал свою дочь на чем свет стоит, то баловал ее, если ему казалось, что он зашел слишком далеко. Присцилла пыталась, как могла, восстановить равновесие, взяв на себя все заботы о воспитании дочери. В конце концов она создала себе жизнь помимо Элвиса, какое-то время находила отдушину в любовной связи с руководителем танцевальной школы, которую посещала, потом завела продолжительный роман со своим учителем карате Майком Стоуном.

Слухи о разводе поползли после первого ангажемента Элвиса в Лас-Вегасе, когда некоторые журналисты, удивленные тем, что вокруг Пресли постоянно увиваются хорошенькие девушки, услышали от него шутки по поводу его семейных проблем. Полковник поспешил внести ясность в эти несвоевременные заявления, настояв на том, чтобы Присцилла как можно чаще появлялась рядом с мужем. Начиная с осени 1971 года все иллюзии развеялись: окружение Короля, многочисленное как никогда после угроз предыдущего года, узнало о проблемах четы Пресли, когда Элвис сам вдруг поднял этот вопрос на Рождество.

Несколько недель спустя Присцилла подтвердила Элвису свои намерения по окончании его февральского ангажемента в Лас-Вегасе. «Он спросил меня: „Ты уходишь от меня к другому?“ — рассказывает она. — „Я не ухожу от тебя к другому, я ухожу, чтобы жить своей жизнью и найти, наконец, себя“». Пресли, жертва слепого эгоцентризма, не ожидал разрыва и мог только удивляться решению, которого не понимал. «Ты с ума сошла, — заявил он жене. — У тебя же есть всё, о чем любая женщина может только мечтать. Ты, наверное, шутишь».

Но Присцилла редко была такой серьезной, и Элвис испытал муки покинутого. После смерти брата-близнеца, призрак которого неотступно преследовал его в детстве, и кончины матери накануне его отъезда в Германию уход Присциллы стал новой незаживающей раной. Для уроженца Юга, воспитанного в почитании заповедей пятидесятников, брак — нерушимый союз, расторгнуть который может лишь тот, кто его освятил. «Для него брак был чем-то священным, — подтверждает его друг Билл Броудер, занимавшийся распространением продукции Ар-си-эй в регионе Мемфиса. — Когда он понял, что все кончено, мир для него пошатнулся. Теперь все было не так, как раньше, начиная с его здоровья».