Себастьян Даншен - Элвис Пресли: Реванш Юга

Очень скоро Том Паркер перестал соблюдать даже видимость приличий и разработал беспроигрышную систему. Каждый новый сценарий сначала представляли ему на утверждение, а потом отправляли Фредди Бинстоку, задачей которого было вычленить музыкальные эпизоды, чтобы доверить их тому или иному штатному автору-композитору. Эта дешевка шла на поток, и певец записывал песни одну за другой, хотя ему было противно, что его держат за марионетку. В отличие от атмосферы трудолюбия и сосредоточенности, царившей на сеансах звукозаписи до взлета кинокарьеры Элвиса, обстановка на записях песен к его фильмам в шестидесятые годы не отличалась ни серьезностью, ни проникновенностью, словно он, главное действующее лицо, вдруг решил махнуть на все рукой. Двух сеансов в студии хватило, чтобы записать девять песен к «Рабочему по найму», — печальный подвиг, который Элвис повторял при работе над каждым новым фильмом.

При таких условиях неудивительно, что он постепенно сползал вниз в хит-парадах. После «Surrender» в 1961-м и «Good Luck Charm» в 1962 году ни одна из его «сорокапяток» не заняла почетного места в чартах поп-музыки до самого его ухода из Голливуда в конце десятилетия. И если до 1963 года в его обширном творчестве еще встречается горстка бестселлеров, достойных его таланта — образец ритм-энд-блюза «I Feel So Bad» («Мне так плохо»), «His Latest Flame» («Его последняя страсть») и «Little Sister» («Сестренка»), творения дуэта Морт Шуман — Док Помус, и «Can’t Help Falling in Love» («Не могу не влюбиться») в 1961 году; «She’s Not You» («Она не ты») и «Return to Sender» («Вернуть отправителю») в 1962-м, «You’re the Devil in Disguise» («Ты переодетый дьявол») и «Bossa Nova Baby» из фильма «Вечеринка в Акапулько» в 1963-м, — имя Элвиса Пресли безвозвратно покинуло вершины хит-парадов.

Миллион распроданных экземпляров «Плачущего в часовне» в 1965 году стал единственным существенным признаком ремиссии на фоне общего упадка; что характерно, эта запись была сделана за пять лет до выхода пластинки, когда в душе Элвиса еще горел священный огонь. Не то чтобы пластинки Короля окончательно выпали из чартов: в общей сложности 75 его «сорокапяток» какое-то время держались в хит-парадах журнала «Биллборд» на протяжении шестидесятых годов, но если двенадцать из сорока его хитов предыдущего десятилетия красовались на первой строчке, впоследствии их было только шесть, а платиновые диски (миллион распроданных экземпляров) выходили всё реже. Обычно поклонникам певца приходилось довольствоваться незначительными и слащавыми синглами, исполненными без «огонька» артистом, который, казалось, окончательно утратил свою оригинальность. Из этого океана разочарования выплыл только сборник «His Hand In Mine» («Его рука в моей»), выпушенный к Рождеству 1960 года, в котором Элвис вновь предался своей страсти к госпелу и спиричуэлс.

Внезапная утрата интереса негритянской общины и любителей музыки кантри к пластинкам Пресли наиболее показательна в плане его творческой деградации. С 1961 по 1968 год ни один из его синглов не приглянулся любителям кантри-энд-вестерна, а афроамериканцы окончательно вычеркнули его из своих хит-парадов после 1963-го. Элвис прекрасно сознавал, что происходит, и даже намеревался записать пластинку под оркестр Джеймса Брауна, выдающегося представителя музыки соул. Импресарио быстро охладил его пыл, заявив категорический протест под тем предлогом, что сейчас не до братания. Крестовый поход пастора Мартина Лютера Кинга достиг своего пароксизма; прагматичный, как никогда, полковник не собирался лишаться благоволения политиков-южан, с которыми он поддерживал дружбу из оппортунизма.

Отказ от рок-н-ролла причинял Пресли настоящие страдания, и после возвращения из армии его поведение в корне изменилось. Нарастающее разочарование побуждало его вести экстравагантную жизнь, которая так и осталась связана с его именем. Парадоксальным образом Элвис, порицаемый большей частью общества в начале своей карьеры, когда в личной жизни он вел себя вполне примерно, пустился во все тяжкие в тот самый день, когда его менеджер решил подретушировать его имидж.

С 1960 года Элвис жил то в Мемфисе, то в Беверли-Хиллз, где зачастую проводил больше половины года в нескончаемых съемках. Промучившись какое-то время в чопорной атмосфере отеля «Беверли Уилшир», где безраздельно царил полковник Паркер, он укрылся в квартале Бель-Эр, в китчевом имении иранского шаха, а с 1961 года поселился на Белладжио-роуд — улице, где жил Альфред Хичкок. Там он обретался в относительном удалении от толчеи фанатов. «Голливуд — красивый город. Мне там очень нравится, особенно после того, как я переехал на виллу средиземноморского типа в Бель-Эре, спокойном квартале. Великолепная вилла с колоннами и статуями. Но мой настоящий дом — это все-таки Грейсленд», — рассказывал он.

Однако в Мемфисе его охватывала патологическая боязнь одиночества, и он постоянно расширял свое поместье, чтобы принимать там регулярно видоизменяющуюся клику, главной задачей которой было составлять ему компанию. Зимой и летом Элвис носил цветы на могилу Глэдис; его скорбь еще более обострялась по мере того, как между ним и отцом разверзалась пропасть. Вернон с Элвисом никогда не поддерживали той тесной связи, какая существовала между матерью и сыном, хотя и сблизились после смерти миссис Пресли. Чувство отчуждения, возникшее во время европейского изгнания Элвиса, еще усугубило положение, к тому же в жизнь Вернона ворвалась Ди Стэнли.

Элвис всегда не доверял этой женщине, которая сначала заинтересовалась им самим, а уж потом обратила внимание на его отца. Ди была замужем и имела троих детей, когда впервые пересеклась с семейством Пресли; она тотчас же затеяла развод и вышла замуж за Вернона 3 июля 1960 года, ровно через четыре месяца после возвращения Элвиса в Америку. Тот нарочно не присутствовал на церемонии, что не могло не возбудить любопытства прессы. «Моя мачеха симпатичная женщина, но мать у меня была одна и другой не будет. Пока она это понимает, между нами проблем не возникнет», — заявил он сквозь зубы журналисту из «Мемфис Пресс-Сцимитар», уделив чуть больше слов отношениям с отцом: «У меня остался только он, и я не собираюсь противиться его воле. Он всегда меня поддерживал, и я знаю, на какие жертвы он шел, чтобы я мог прилично одеваться, есть досыта и ходить в школу».

Из чувства признательности, а больше потому, что ему с детства привили уважение к старшим, Элвис согласился закрыть глаза на повторный брак, который казался ему изменой памяти матери. Несмотря на внешнюю покорность, он отселил Вернона с новой женой и ее тремя детьми в бывший гараж Грейсленда, переделанный под жилье. Одновременно он попросил отца оформить у нотариуса официальный отказ от прав на собственность, пока Вернон и Ди не переедут в дом побольше, рядом с Грейслендом, поскольку стало ясно, что отношения Элвиса с мачехой не улучшатся.