Дэниел Хоуп - Когда можно аплодировать? Путеводитель для любителей классической музыки

Ну а когда идёт прямая передача концерта по радио, за кулисами стоит пара сотрудников радиостанции с наушниками на голове и ждёт сигнала об окончании дикторского текста и начале следующего номера программы.

Но сегодня никаких радиопередач. Я стою, так сказать, в полной боевой готовности недалеко от двери, но не прямо перед ней, а, безопасности ради, на некотором отдалении. Потому что через несколько мгновений инспектор рывком откроет её, чтобы впустить дирижёра, когда тот под аплодисменты публики покинет сцену.

Это тоже часть устоявшегося концертного ритуала, который нельзя нарушать. Нельзя допустить, чтобы дирижёр сам открывал дверь и протискивался в неё.

Тем временем Мориц и Лена сидят на своих местах, впервые в жизни слушая классическую музыку в живом исполнении. Потом они рассказали мне, какое это было захватывающее переживание. «Вольного стрелка» они ни разу не видели на сцене, но были уверены, что уже из увертюры узнали многое из того, что я им рассказывал о томительно-прекрасном действии оперы. «Куда больше, чем если бы просто послушали диск», — признались они, когда мы встретились после концерта. Особое впечатление на них произвели контрасты, смена красок и настроений. Лена даже запомнила чудесную мелодию кларнета, которую Вебер отдал любящей, трепетной девушке Агате, и то и дело напевала её про себя.

Сейчас, после бурного финала, они внимательно наблюдают за тем, что происходит. Отзвучал последний аккорд, дирижёр опускает руки, кладёт на пульт дирижёрскую палочку и два-три раза под гром аплодисментов кивает оркестру. Означает ли это, что он доволен?

«Даже если и нет, он бы виду не показал», — пояснил я им позднее. Точно так же, как оркестр или отдельные музыканты ничем не выдадут своего недовольства работой дирижёра. Потому что все, находящиеся на сцене, — настоящие профи. Критические замечания, если в них будет нужда, они выскажут за кулисами, безо всякой публичности. Если действительно что-то было не так, чего, впрочем, публика могла и не заметить, позже об этом будет сказано без обиняков. Но на ярко освещённой сцене об этом не может быть и речи.

Наконец дирижёр широким жестом приглашает музыкантов встать, элегантно поворачивается к публике и кланяется. Какое-то время он наслаждается аплодисментами, кланяется ещё, просит музыкантов сесть, сходит со своего помоста и под не стихающие аплодисменты устремляется к двери, из которой вышел перед началом концерта. Как только он к ней подходит, она открывается словно сама собой, он уходит, дверь снова захлопывается. «Всё было безукоризненно», — скажет потом Мориц; уж он-то знает, что значит точно рассчитать время.

В наружных дверях квартир эти маленькие отверстия называют глазками, благодаря им можно увидеть, что творится на лестничной площадке. Глазки — это непременная принадлежность и той двери, что выходит на сцену. Глазки необходимы, чтобы бесперебойно работало то, что Мориц назвал таймингом, или точным расчётом времени. Через этот глазок инспектор видит сцену, ждёт, когда дирижёр приблизится к двери, распахивает её, впуская маэстро, и сразу закрывает.

Для Леонарда Бернстайна в этот самый момент всегда держали наготове белое полотенце, рюмку виски и зажжённую сигарету, абсолютно необходимые для великого «Ленни», который после своего выступления в роли дирижёра всегда выглядел так, словно его только что вытащили из воды, и срочно нуждался в успокоении нервов. Сегодня наготове держат только стакан воды и полотенце. Маэстро вытирает им пот с лица, быстро проводит рукой по голове, приглаживая волосы и одновременно прислушиваясь к аплодисментам в зале.

В этот момент я ещё не играю никакой роли, я, так сказать, нахожусь в фазе ожидания. Но при этом замечаю, что дирижёр не так уж и доволен, как старался выглядеть на сцене. Вероятно, какой-то пассаж увертюры получился не таким, как ему хотелось. Но инспектор снова берётся за дверную ручку. Аплодисменты не утихают, значит, надо ещё раз выйти на поклон. Разумеется, это тоже ритуал. Чем больше, как говорят артисты, «вызовов», — по-английски это называется «curtain calls», даже если занавес отсутствует, — тем лучше. Каждый музыкант надеется, хотя, возможно, и не признается в этом, что аплодисменты будут продолжаться как можно дольше, и его будут часто вызывать на сцену. Особенно ревниво следят за тем, кому публика аплодирует дольше всего и кто чаще выходит кланяться, оперные звёзды. В очень редких, исключительных случаях оркестр, когда дирижёр под аплодисменты выходит на сцену, играет громкий аккорд. Это называется «туш» и означает наивысшее уважение и почитание. Поскольку это действительно случается крайне редко, в таких случаях в публике обычно возникает лёгкое замешательство.

Для дирижёра сегодняшнего концерта дело ограничивается вызовом, но ведь концерт только начался, крупные номера программы ещё впереди. Он снова выходит на сцену, приближается к своему пульту, подаёт кларнетистке, отличившейся при исполнении любовной темы Агаты, знак встать и принять именно ею заслуженные овации. Затем ещё раз приглашает встать оркестр, кланяется и возвращается за кулисы.

Для музыкантов и публики наступает короткая передышка. В зале слышны шум, покашливания, кто-то листает программку и в который раз просматривает биографические данные солиста, другие вынимают пакетики с конфетами или делятся мнениями о дирижёре и оркестре, а кто-то обсуждает фрак концертмейстера.

За кулисами готовятся к выходу, слегка взволнованно, как всегда в таких случаях, но внешне спокойно и невозмутимо, как и подобает профессионалам. Подбадривающие друг друга взгляды, негромкий возглас: «Ну что же, пора!», взаимное «тьфу, тьфу, тьфу, не сглазить» и уже на ходу: «Пожалуйста, не так быстро в третьей части». Инспектор открывает дверь — вперёд, на сцену!

Совместный выход дирижёра и солиста тоже происходит по заведённому регламенту. Солист — гость и потому идёт впереди, дирижёр следует за ним, при этом делая движение рукой, как хозяин, дружеским жестом приглашающий гостей в салон. Оркестр синхронно и по возможности элегантно встаёт, приветствуя солиста. Музыканты на сцене, как уже говорилось, весьма точно придерживаются этикета, и перед публикой выказывают вежливость и предупредительность даже в том случае, если терпеть друг друга не могут или вдрызг разругались на последней репетиции. Сейчас, непосредственно перед стартом, споры и дрязги забыты, теперь все они — сплочённый коллектив единомышленников, у которых одна цель — сыграть хороший, быть может, гениальный концерт. Приветственные аплодисменты в зале — тоже часть церемониала, они продолжаются до тех пор, пока солист и дирижёр не подойдут вплотную к рампе. Важно, чтобы оба подошли одновременно, чтобы солист не убежал от дирижёра, если маэстро в летах, или, что давно уже не редкость, дирижёр — это дама на высоких каблуках, которая не поспевает за энергичным солистом.