Алан Уильямс - Человек, который бросил Битлз

Наше шоу провалилось. Из-за плохой погоды пришло только 10 тысяч зрителей: слишком мало, чтобы покрыть наши расходы. Брайан Эпстайн не дал мне БИТЛЗ, потому что в тот день они должны были играть в Саутпорте. Да и не по карману мне они теперь были — если говорить откровенно.

Брайан приехал на стадион и стал все осматривать. У нас были бары, аттракционы, места для прогулок и усилители, которые разносили звук на многие мили вокруг.

«Ей-богу, Алан, это великолепно! Вот так и надо все делать. Просто здорово!» Он был в восторге. Глаза его аж сверкали. Он понял зрелищный и финансовый потенциал подобных шоу.

БИТЛЗ к тому времени были уже очень, очень популярны. Я часто с ними виделся, особенно с Ринго. Мы с ним частенько хаживали в «Клуб Валета». Валет, хозяин клуба, был негром — очень толстым и очень, очень опасным. Вокруг него всегда толпились жуткого вида типы — слуги, готовые по приказу хозяина на все, что угодно. Его уже нет в живых, и я могу рассказывать обо всем, не опасаясь за свою жизнь.

Валет был черным-пречерным: таким черным, что аж синим. Он восседал у огромного камина в баре, как король в своем маленьком замке, окруженный свитой из пьяниц, торговцев наркотиками, моряков, сводников и проституток. В конце каждой фразы он поворачивался к ним и говорил: «Я верно говорю, ребята?» И хор подхалимов всегда отвечал: «Верно, босс, верно!»

Это было очень опасное заведение, но мы с Ринго любили там бывать: нам нравилась его напряженная атмосфера и удивительные люди, которые там бывали.

У Валета играли некоторые мои группы, но недолго: место оказалось небезопасным и для музыкантов. Дело в том, что, когда в зале вспыхивала драка (а это бывало часто), Валет приказывал запереть все двери, после чего откидывался в своем кресле и в окружении своей шайки наблюдал за побоищем. Зрелище текущей крови (не своей, конечно) доставляло ему невыразимое удовольствие. Когда дым битвы рассеивался, двери снова открывались и пострадавшие выносились наружу, в ночной мрак. Веселые были времена.

Все это было ничто для шлюх и пьяных матросов: им даже нравились такие потасовки. Но, что касается музыкантов, они приходили туда, чтобы играть музыку, а не наслаждаться зрелищем бойни. К тому же, когда все двери запирались по приказу Валета, музыканты тоже оказывались запертыми, и тогда всякое могло случиться.

Я попросил Валета построить специальный запасной выход, чтобы мои ребята в случае чего могли через него смыться. Валет отказался, и тогда я увел оттуда свои группы. Однажды мы с Ринго крепко поддали у Валета, а потом решили продолжать в «Греческом клубе», что на Принсесс-авеню. «Спорим, что я первый туда приеду!» — сказал я, вызывая Ринго на спор. «О'кей, — сказал он. — Спорим на пятерку.» Ринго ездил на машине, которую нанял вместе с шофером. Мы выскочили на улицу. Ринго крикнул своему шоферу: «Гони! У нас пари.»

Я залез в свой «ягуар», и гонка началась. Мы мчались по темным улицам со скоростью, наверное, не меньше 90 миль в час. Я был такой бухой, что потерял дорогу. В своем районе! Вот до чего набухался.

Я подъехал к какому-то странному дому, который в своем обдолбанном состоянии я принял за «Греческий клуб». На мой стук никто не ответил. Я побрел назад через кусты и свалился. Трава была теплая и мягкая. Я свернулся калачиком, словно белка, и задремал.

Я спал, как убитый, до самого утра. Капли дождя падали мне на лицо. Ранние прохожие с удивлением взирали на странного субъекта, валяющегося в кустах. Ринго потом говорил мне, что изъездил всю округу, пытаясь отыскать меня. Они нашли мой автомобиль, но он был пуст: я был далеко в стороне и дрых в кустах.

Я помню еще одно происшествие, когда Валет был особенно не в духе. Истратив на выпивку все до последнего пенса, я, пошатываясь, побрел к камину, где, как обычно, восседал Валет в окружении своей свиты. Я попросил у него взаймы несколько фунтов. Он почему-то рассердился.

«Ни хуя не дам, вали отсюда!» В ответ я обозвал его нехорошим словом. «Что ты сказал?» — заорал он, и меня тут же окружили его прихлебатели. «Хана», — подумал я, и сердце у меня упало. И вдруг к нам подходят два мужика, крепенькие такие, как два домика. «Оставьте его», — сказали они. Угрожавшие мне гориллы отступили назад. Этих двоих, судя по всему, у Валета все знали и уважали. Затем один из моих спасителей (он заметно косил глазами и был бы забавен, если бы не был так страшен) сказал другому: «Принеси чемодан». Через пару минут тот принес черный кожаный чемоданчик и кинул его на стойку бара. Когда чемодан открыли, у меня глаза на лоб полезли: там лежали аккуратные стопки банкнот по 10, 5 и 1 фунту. Их были, наверное, тысячи. Тот, косоглазый, вынул 10-фунтовую купюру и протянул мне. «Отдашь, когда сможешь.» Совершенно незнакомый человек протягивал мне десятку!

Рори Шторм, один из зачинателей бит-революции, переживал тяжелые времена. Его группа распалась, и он долгое время ничего не делал. Правда, за это время он прошел курс лечения и избавился от заикания. Это позволило ему устроиться диск-жокеем на континенте. Но когда он там работал, умер его отец. Рори обожал отца и тяжело переживал его смерть. Он снова стал заикаться. Рори, такой всегда общительный, стал нелюдимым и замкнутым. Теперь он редко покидал свой дом («Штормград») в ливерпульском районе Бродгрин, где жил с матерью. В сентябре 1972 года Рори и его мать были найдены мертвыми в своих постелях. Смерть наступила от отравления барбитуратами и алкоголем.

Когда Рори был поп-певцом, он очень гордился своим умением вихлять и дрыгать ногами. Он умел так вибрировать левым коленом, что, глядя на это, девочки испытывали оргазм. И вот теперь он умер. О нем никогда не писали так много, как после смерти. Ему бы это понравилось.

Почему он убил себя? Все объясняется очень просто: он не мог примериться с тем, что БИТЛЗ взлетели к всемирной славе, а он упал в пропасть безвестности. «В чем дело, Алан? Как это случилось?» — спрашивал он меня. Я не мог ему объяснить. Судьба, везение — называй это, как хочешь. Кто-то идет вверх, кто-то падает. Такова жизнь. Он не мог принять эту философию. Сестре Рори, Айрис, повезло больше: она вышла замуж за поп-певца Шейна Фентона — теперь он выступает под псевдонимом Элвин Стардаст и очень, очень популярен. Айрис говорит про своего брата: «Им все восторгались, называли „Мистер Шоумэн“. И все же он был слишком ленив, чтобы чего-то добиться. Было время, когда Джордж Харрисон просился в группу Рори, но его не взяли: мальчику было всего 12 лет.»

«Ливерпульское эхо» сообщило о смерти Рори под крупным заголовком через всю полосу:

«СМЕРТЬ ЛИВЕРПУЛЬСКОЙ ПОП-ЗВЕЗДЫ».

Рори понравился бы размер шрифта.

Ринго, старый друг Рори, не пошел на его похороны. Когда я спросил почему он не был на похоронах Рори, он ответил: «При его рождении я тоже не присутствовал». Молодец, Ринго. Очень остроумно. Рори было 33, когда он умер.