Сильвия Симмонс - Даже для Зигги слишком дико

Мы проговорили не меньше часа. Точнее, болтала она, а я слушала, изредка подкидывая вопросы. Куда исчезла глуповатая зануда, во время интервью с которой я опасливо поглядывала на магнитофон, не заснул ли он от скуки? Куда исчезла сумасшедшая, которая месяцами не выходила из своей норы и, как божатся мои информаторы, собирала в морозилку собственную мочу? Куда исчезла та истеричка, окруженная со всех сторон призраками, с которой я однажды ехала в лимузине по Лондону? Похоже, в «Сияющей звезде» с ней отменно поработали. Живая, смешливая, говорливая, забавная. Жуткая сплетница. Вращаясь в соответствующих кругах, она знала миллион интимных фактов про музыкальных величин и, не стесняясь, пачками выбалтывала драгоценные для меня подробности.

Среди прочего мне врезалось в память ее замечание о Спайке.

— Есть люди, которые рождены с геном рок-звезды, — сказала она. — Я себя никогда не воспринимала как рок-звезду. А вот Спайк — тот с самого нежного возраста себя никем другим не видел и в другой роли себя не представляет.

На просьбу уточнить, что такое в ее представлении «рок-звезда», она ответила:

— Рок-звезды живут в мире, который как бы похож на наш, однако на самом деле что-то вроде тех фантастических параллельных миров, которые любят авторы комиксов. Внешне в параллельном мире рок-звезд всё точно то же и точно так же. На самом деле тамошние вещи имеют совершенно другие свойства. Рок-звезды владеют огромными особняками, в которых они не живут, потому что постоянно в разъездах. У них коллекции великолепных гоночных машин, на которых они не ездят, потому что водительские права или вечно засунуты неизвестно куда, или давно отняты полицией. У них жены ослепительной красоты, с которыми они не спят; у них друзья, которые их ненавидят; у них семьи, которые их стыдятся; пресса для них существует лишь постольку, поскольку она о них пишет, — ничего не о себе они не читают… Знаешь, — вдруг добавила она, — Тейлору всегда было мучительно трудно существовать в подобном извращенном мире.

— Да ну! — сказала я. — Вот уж не замечала, чтобы он «мучился». По-моему, он просто балдел от этой жизни!

— Проблема была в том, что Тейлор писал чудесные песни. Но такие, что могла исполнять только женщина. Ему требовалась женщина, которая будет их петь точно так, как исполнял бы эти песни он — будь он женщиной. Парадокс заключался в том, что женщина, способная соответствовать его задумке, уже не была бы женщиной. Ты меня понимаешь?

— Более или менее… И он считал, что ему достаточно сходить в некую рок-н-ролльную «Икею», купить набор идеальной женщины, а дома собрать в согласии с приложенной инструкцией?

— Что-то в этом роде. Он часто приходил в коктейль-бар, где я работала. Не поглазеть на мои прелести, нет; он смотрел на меня иначе, чем другие мужчины. Глазами натуралиста, наблюдающего за поведением и привычками редкого зверя. Однажды я ему в шутку сказала: вы всматриваетесь в меня так, словно собираетесь писать мой портрет. На что он ответил: почти угадали, я хочу вас вылепить. И добавил, что я живое воплощение его художественной мечты. Дивный материал для работы. От других подобные комплименты мне было бы слышать тошно, но Тейлор не был пошляком, и я с ним скоро подружилась. И когда он начал разрабатывать идею собственной группы, я часто участвовала в их посиделках. Тейлор, Джонни, Робби, Чэз и я — мы много хохотали, придумывая всякие экзотические идеи «нашей» раскрутки: я постоянно присутствовала в этих фантазиях. В качестве шутки, как мне казалось. Я исходила из того, что петь будет он. Он будет Пусси в «Пусси». А вдруг выяснилось, что он хочет быть мной.

Очевидно, я уже хорошо выпила, потому что я солидно обронила, словно помешавшийся на Фрейде психоаналитик:

— Всё ясно. Классический случай зависти женщинам и желания иметь собственную вагину.

Пусси рассмеялась.

— Шутки шутками, — сказала она, — но не исключено, что ты права. — Тут ее улыбка пропала. — Однако как я могла возражать? К тому времени я обожала Тейлора. И я стала Пусси. Большого счастья мне это не принесло… Что ж, посмотрим, как оно будет сейчас, когда решение принимаю я сама.

Мне так и не удалось повидаться с Пусси еще раз до ее отъезда — Рекс до того нагрузил меня работой, что все следующие дни не было свободного времени слоняться по отелю или нежиться в джакузи.

По возвращении — ожидание чемоданов в Хитроу заняло чуть ли не столько же времени, сколько перелет через океан, — я купила газету, чтобы скоротать время в подземке. День был холодный и серый — на небе препирались, включать дождь или нет. Я развернула газету еще на перроне и в рубрике «Шоу-бизнес» увидела фотографию Пусси. У новой любовницы Спайка обнаружили рак (господи, такая молоденькая!), и она подает в суд на Пусси. Согласно последним научным исследованиям, в диетической «коле» содержатся канцерогены. Стало быть, облившая ее «колой» Пусси — преступница, по вине которой у девушки такие неприятности. Она требует пять миллионов — на врачей и в виде компенсации за эмоциональную травму…

Как там говорил призрак Тейлора? «Любой может зайти в рок-музыку — смерть ждет на выходе». Да, возможно, главные неприятности ждут Пусси на выходе. Однако насчет того, кто живет в извращенном параллельном мире, я бы поспорила. Или нет, я просто сомневаюсь, что хотя бы один из параллельных миров до конца нормален. Ни в одном вещи не являются тем, чем они должны быть или могли бы быть.

Ветер швырнул газету мне на лицо. И статья расплылась пестрыми пятнами перед моими глазами.

— Одна бабушка учила меня играть в покер, ловить рыбу и женихов. Вторая — как спасать душу. Бабушка номер один имела шестьсот пластинок — исключительно кантри. И вечно повторяла: «Кантри — это жизнь. Если любишь жизнь, не можешь не любить кантри!» Но я терпеть не могла эту музыку. Как только бабушка отдала Богу душу, я рванула в музыкальную лавочку и махнула всю ее коллекцию на старенький саксофон и гору пластинок в стиле ритм и блюз. По-настоящему «отрывать на саксе» я так и не научилась — мамаша запрещала, считала непристойным, дьявольским занятием. Но, между нами девочками, тот старенький саксофон был хорошей школой для будущего орального секса.

Наградив меня фирменной широченной улыбкой кантри-звезды и лукаво коснувшись моей руки пальчиками с кроваво-красными ногтями, Ли-Энн Стармаунтин продолжает:

— Ну так вот, звонит мне однажды подруга и рыдает — муж бросил. А у меня самой тогда были нелады с супругом.

Большая навозная муха над нашим столиком долеталась — шлепнулась в лужицу вина на скатерти и, лежа на спине, беспомощно дрыгает лапками. Ли-Энн, не теряя нить разговора, берет журнал, принесенный мной для рекламы: в нем появится мое интервью с ней. Скрутив журнал в трубку, она несильным, но точно рассчитанным ударом расплющивает муху — не разбрызгав лужицу на скатерти.