Пит Бест - Джон Леннон, Битлз и... я

Но как только им удалось исправить положение, их обращение со мной резко переменилось. Рори поносил меня. Мать была очень испугана моей попыткой самоубийства, но теперь она была рассержена на меня и говорила, что я — полный кретин, если позволил себе так разнюниться из-за успеха БИТЛЗ. Она сказала мне, что это — трусость, уходить подобным образом.

Я чувствовал, как меня охватывает стыд. Я позволил себе уйти и бросить на произвол судьбы семью. Мо, не удовлетворившись простым внушением, угрожала все рассказать Кэти, как только она вернется.

— Нет, — настойчиво твердил я, — такую вещь я сам должен ей сказать.

На следующий день я признался ей во всем; моя жена была потрясена и расстроена этой новостью.

— После всего, что мы пережили вместе, — сказала она, — мы должны поддерживать друг друга.

Я пообещал ей никогда больше не повторять таких попыток. Но, кроме того, я пообещал то же самое самому себе. Когда я окончательно поправился, то решил вернуться к своей работе и еще один раз попытать счастье в шоубизнесе.

«Пит Бест Фо» снова отправились в дорогу и снова натолкнулись на тот же «невидимый щит», преграждавший путь к успеху. В те времена сцены заполонили группы, пытавшиеся достичь вершин на манер БИТЛЗ; большинство из них кануло в Лету.

В 1965 году двери неожиданно распахнулись перед нами: мы отправились в турне по Северной Америке; большая часть концертов прошла в Канаде. Это турне должно было послужить распространению альбома, который мы записали в Нью-Йорке на независимой студии звукозаписи «Мр. Маэстро», возглавлявшейся американским диско-продюсером по имени Дэйв Рольник. Во время турне Томми МакГэрк нас покинул, и мы пригласили двух саксофонистов, превратившись в «Пит Бест Комбо».

Мы были в восторге от всех этих, так кстати пришедшихся, новостей. Это был мой шанс. Это был выбор: «со щитом или на щите». Представлялась такая прекрасная возможность сломать невидимый барьер.

Это турне не было отмечено ни одним журналом мира, ни даже Северной Америки: БИТЛЗ и «Роллинг Стоунз» просто не оставляли в них места; тем не менее, мы отправились к американцам с легким сердцем, и кровь снова закипела в наших жилах, как в старые добрые времена.

Мы записали дюжину песен для альбома, изданного «Мр. Маестро», который назывался броско: «Best of The Beatles» («Бест из БИТЛЗ», или «Лучший из БИТЛЗ»). Альбом включал шесть стандартов и шесть оригинальных песен «Комбо», написанных Тони Уэддингтоном и Уэйном Бикертоном, вышедших на «сорокопятках».

В течение всего турне нас великолепно принимали, и на каждом концерте мы выступали при полном зале. Теплота оказанного нам приема глубоко тронула меня. Мы снова слышали крики наших почитателей, пронзительные вопли девочек; снова возникала толкотня и давка в очереди за нашими автографами.

Но первые недели турне пролетели, а диск «Пит Бест Комбо» так и не появился в североамериканских хит-парадах. И все же в сентябре я стал сенсацией, когда газеты объявили читателям, что я собираюсь подать в суд на Брайана Эпстайна и БИТЛЗ за невыполнение контракта, а на Ринго Старра — за клевету.

Процесс по делу о невыполнении контракта я начал еще в 1963 году, по совету одного ливерпульского адвоката, выступавшего на нем от моего имени. Он все еще продолжался, когда нас пригласили в турне по Америке. Тем не менее в феврале 1965 года в одном ошарашивающем интервью БИТЛЗ «Плэйбою», знаменитому американскому журналу для мужчин, Джон Леннон объявил: «…Ринго заменял иногда нашего прежнего барабанщика, когда тот заболевал. У того была болезнь, которая его периодически валила с ног.» А Ринго даже переплюнул его: «Он принимал пилюльки, — из-за них и болел». Он пытался ясно дать понять, что я был наркоманом. Эту ложь перепечатали другие издания и фан-журналы.

Естественно, я был поражен и уязвлен нападками со стороны Ринго. Я знал его так давно, еще со времен нашего дебюта в «Касбе», а во время первой гамбургской поездки мы еще больше сблизились, и я считал его добрым приятелем в те времена, когда мы с ним встречались в «Каверне», пока он играл с Рори Стормом. Мы болтали о наших «барабанных» делах, вместе пили, и я не видел никаких причин сомневаться в его дружбе. И вот я увидел его предательство, черным по белому отпечатанным на страницах журнала.

По совету моего английского адвоката, я нанял двух американских поверенных, чтобы представлять мои интересы во время турне по Соединенным Штатам. Мы все еще были там, когда новости о процессе были опубликованы в прессе. Некоторые американские журналы, также как и лондонская «Дейли Миррор», рассказывали о том, что я требую уплаты более чем 15 миллионов фунтов от БИТЛЗ «и от других лиц», возбудив два разных процесса и прибегая к различным уловкам. Однако все дело было в умышленном преувеличении со стороны Дэйва Рольника, с целью устроить нам что-то вроде паблисити во время нашего турне.

Административные разбирательства длились около четырех лет, как по эту, так и по ту сторону Атлантики. Наконец два процесса были сведены к одному, разрешившемуся полюбовно, и убытки с прибылями в результате оказались совершенно незначительными.

Кстати, пришлось вспомнить о том, что Брайан Эпстайн забыл подписать первоначальный контракт.

Но деньги мало значили для меня во всем этом деле. Я гораздо в большей степени был задет личными нападками, ставившими под сомнение мой физический и моральный облик; к моему большому удовлетворению, последний остался незапятнанным в глазах всего мира. И все же не так-то просто отмыться от подобных обвинений. Как ни досадно, такого рода репутация приклеивается к вам навсегда.

Северо-американское турне «Пит Бест Комбо» длилось шесть месяцев и закончилось только из-за драконовского регламента, составленного по договоренности между «Союзом английских музыкантов» и американскими синдикатами. В этом соглашении было предусмотрено, что число британских музыкантов, работающих в Соединенных Штатах, должно быть пропорциональным количеству американских артистов, выступающих в Великобритании. Лично у меня была возможность остаться, но остальные должны были уехать. Я не мог их бросить, к тому же весь наш багаж был отправлен в Ливерпуль.

По возвращении возобновилась старая обычная рутина; мы были всего лишь одной из групп среди дюжины других, и шансов выиграть гонку оставалось все меньше. Наконец нам пришлось взглянуть правде в глаза и принять тот факт, что у нашей группы нет будущего. Двое из нас ушли и женились, и мы решили все прекратить. Еще одна страница была перевернута.

В 1968 году я распрощался с шоу-бизнесом, поскольку, имея жену и двоих дочерей, я оказался на жизненном перепутье. Такое решение мне было очень трудно принять, и, прежде чем решиться на это мне пришлось провести в сомнениях множество бессонных ночей. Мои финансовые обстоятельства складывались неблестяще, и я впервые вынужден был искать работу, не позволявшую мне по-прежнему играть на ударных. В то время можно было найти работу, но каждый раз как я рассказывал какому-нибудь случайному нанимателю о том, что до сих пор не работал нигде, кроме шоу-бизнеса, он всегда выказывал признаки глубокого сомнения, подозревая, что я ищу лишь временную работу в ожидании более соблазнительного предложения, которое позволило бы мне снова вернуться к огням рампы. Мне приходилось доказывать людям, что я могу работать постоянно и направлять свою энергию только на работу.