Олег Мухин - Pink Floyd: Кирпич к кирпичу

Не думаю, что мы тогда реально что-нибудь делали, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Группа «The Pink Floyd» аккомпанировала Сиду Барретту?

— Верно. Большинство материала на первом альбоме принадлежало Сиду. Единственная композиция на нем, которая сильно похожа на то, чем группа стала заниматься позже, это вещь, сделанная всеми нами, — «Interstellar Overdrive», которую мы не очень любим исполнять сегодня.

Тебе от нее становится скучно?

— Да, мне скучно играть почти всю музыку, сочиненную нами. Скучно от большинства песен, которые мы исполняем.

Даже от нового материала?

Ну там, если посмотреть, не так уж много нового материала. Мне не скучно играть «Atom Heart Mother» — когда мы соединяем вместе духовые и хор, — потому что эта вещь звучит очень необычно. Она всегда получается такой удивительной из-за проблем с репетициями музыкантов, как если бы каждый из них швырял в стену свой комок глины и затем все мы смотрели бы, на что это похоже. К тому же влияет очень много других обстоятельств. Влияет то, как композиция смикширована, понимаешь? И мы работаем в доходящей до смешного ситуации, когда у нас в зале нет никого, кто бы микшировал звук. Смешно микшировать звук со сцены, когда необходимо сводить вместе духовые, хор и группу, но мы это делаем. Однако если бы мы работали по-другому, то затраты были бы чертовски высоки. Тем не менее я думаю, мы должны на них пойти. Сейчас я начинаю приходить к мысли, что нам нужно прекращать играть на уровне групп типа «Heath Robinson» — просто приходить, играть музыку, получать деньги и уходить домой. Мы не должны продолжать исполнять целую кучу старых номеров и кое-какие новые. Я думаю, мы и масса других групп сейчас могли бы повысить качество концертов. Причина того, почему у групп низкое качество концертов, кроется в деньгах; публика готова платить им за то, что они сейчас играют, поэтому они отправляются в турне по стране, исполняя все подряд. Возможно, они получают от этого удивительное наслаждение, каждый вечер общаясь с публикой, но я так не считаю. Это работа, чертовски хорошо оплачиваемая работа, способствующая росту популярности и так далее, но она становится механической. Завтра я отправляюсь на десятидневные гастроли — Франкфурт, Вена, Монтре, — но для чего я это делаю? Чтобы проповедовать евангелие, чтобы сделать людей счастливыми, играя им замечательную музыку? Нет, не для этого. Я отправляюсь, чтобы заработать денег, я еду, потому что попал в машину шоу-бизнеса, и таково большинство музыкантов.

Следовательно, группа существует не только ради музыки? Я имею в виду, что было время, когда вы все ездили на «Ягуарах» класса «Е».

— Да, но кое-кто из нас старается бороться с этим. У меня два месяца был такой автомобиль, а теперь только «мини». Я думаю, в этих спортивных машинах кроется опасность. Это все очень-очень-очень сложно и трудно, и у нас в группе по поводу этого большие споры, поскольку я придерживаюсь социалистических принципов. Я сижу там и болтаю всякий вздор о том, как меня волнует то, что мы зарабатываем много денег, — а мы сейчас зарабатываем много денег. Я не чувствовал себя счастливым в «Ягуаре» класса «Е», потому что это мне кажется неправильным. Я имею в виду тех, кому нужны все эти четыре и две десятых литра, и большой сверкающий капот, и что там еще! Меня волнует… все это; я не бросаюсь отчаянно помогать людям и не раздаю все свои деньги кому попало, однако спор, который у нас постоянно идет, заключается в том, что ты не можешь разделять социалистические принципы и сочувствовать людям, которые менее благополучны, чем ты; ты не можешь искренне сочувствовать им, и ты не можешь искренне считать, что наша система плохо устроена, и хотеть, чтобы где-то существовала некая разновидность социалистической системы, и по-прежнему иметь пять тысяч долларов в банке, или сколько-то там, вот о чем мы все время спорим.

Тогда почему ты не раздашь все свои деньги, кроме той части, которая минимально необходима для жизни?

— Потому что я такой же, как все остальные. Каждый человек, кроме Христа, Ганди и кое-кого еще, в определенной степени обладает инстинктом стяжательства. Трагедия этого явления в том, что оно сложнее наших представлений о нем. Возможно, мы рождаемся жадными. Если же нет, то тогда этот инстинкт навязывается нам системой, и к тому времени, когда мы вырастаем и начинаем покидать родной дом или получаем карманные деньги, мы уже приобретаем его в полной мере. Есть предположение — это только предположение, — что мы не рождаемся с ним и что в другой обстановке дети могли бы вырасти людьми, которые бы получали удовольствие от иных вещей. Но такое невозможно в нашей системе, поскольку мы измотаны жадностью окружающих.

Намерен ли ты усилить элемент театральности в представлениях группы?

— Это то, о чем я говорил раньше. Я хочу прекратить просто исполнять песни. Лично я хотел бы перестать делать это прямо сейчас. Я бы хотел заняться созданием записей, песен, музыки, сочинений, скетчей или декораций — тем, что необходимо, чтобы поставить настоящее театрализованное шоу в каком-либо театре в Лондоне и посмотреть, понимают ли его зрители. Они могут не понять. Они могут прийти и сказать: ну, это все хорошо, но это не рок-н-ролл, верно? Они так не скажут, потому что все они ужасно вежливые студенты, все наши фэны, как мне говорят. Но вполне возможно, что шоу может провалиться. Не хочу, чтобы это произошло. Я очень верю в то, что публике можно дать не только музыку. Гораздо больше можно получить, став зрителем подобного эксперимента, чем просто посмотреть на четырех длинноволосых юнцов, дергающихся и бренчащих на своих банджо. Я не говорю, что это плохо, но почему не попытаться пойти дальше, почему нужно продолжать делать одно и то же каждый вечер? И, поверь мне, группы устали от этого, признаются они в этом или нет. Такие концерты наскучили им. Хотя зритель, по-видимому, от них не очень устал, поскольку он видит концерт раз в год.

Майкл Уоттс.

«Melody Maker», 5 декабря 1970 г.

Что происходит с этим миром? Когда рок-поколение становится старше, оно если не умнеет, то делается печальнее.

Роджер Уотерс из старой и почтенной группы «Pink Floyd» изредка отрывается от своего синтезатора VC3, недоверчиво озирается и поспешно возвращается к теме бесчеловечности, от чего мир звуков становится чище.

Как и у многих, чей возраст приближается к тридцати годам, ожесточенность, нетерпимость и абсолютная некомпетентность у него вместо того, чтобы пойти на убыль перед лицом прогресса, кажется, увеличиваются.

Таким образом, умные и чувствительные люди все больше впадают в отчаяние даже в Англии, в этой тихой заводи мировых событий.