Ася Лавруша - Сон. Cantus Firmus

У семьи Альби была богатая коллекция старинных музыкальных инструментов: костяные и бамбуковые флейты, луры и лиры, колокола и кифары, бронзовые, первородного металла тарелки, тибии, литуусы, систры, лютни, плечевые и лукообразные арфы, гидравлосы, трубы, гвоздевые и латунные скрипки и многое другое.

В эпоху плавающих домов Альби славились как виртуозы-мультиинструменталисты, что считалось чуть ли не самым почётным званием – потому что, когда люди говорили ещё не так быстро и много, они общались друг с другом, играя на музыкальных инструментах. Тот, кто умел рассказать больше других, приобретал уважение всего плавающего мира.

Таких, впрочем, набиралось немного – в большинстве домов обходились простейшими разговорными ритуалами: соударением одинаковых бытовых предметов, вращением остроязыкого ревуна или вдуванием воздуха в простую деревянную трубу, которая, хоть и была уже не таким примитивным средством общения, но из всех смыслов чётко передавала только «да» и «нет».

Альби же могли с точностью живописать самую незначительную подробность. Все мужчины в этой семье обладали абсолютным слухом, который считался главной наследственной чертой, признаком породы. У женщин были сильные чистые голоса, дети рано осваивали многочисленные инструменты и годам к семи уже легко брали на себя третьи и четвёртые партии в родительских повествованиях.

В былые времена при встрече в море следовало обязательно обменяться приветствиями и новостями. Если среди тех, чьи пути пересеклись, оказывался дом предков Томаса, церемония всегда проходила в одной и той же последовательности. Сначала торопливо выступали все, кроме Альби. Эти рассказы состояли по большей части из простых ритмических фигур, и только когда нужно было поведать о свадьбах, рождениях или похоронах, люди прибегали к скупо распространённым музыкальным фразам, формулируя их с помощью простых духовых инструментов. Предпоследнее выступление, как правило, никто не слушал, все устраивались поудобнее на палубах в предвкушении заключительного слова, которое всегда принадлежало семейству Альби.

Они создавали объёмные звуковые полотна, куда попадали тонированные ироничными флейтами сцены из собственной и чужой семейной жизни. Тонкие, исполнявшиеся на арфах пейзажи, воспевавшие благосклонное море. батальные трубные тексты, которые повествовали о столкновении интересов отдельных плавающих домов и их объединённых армад (силовые коллизии имели место и тогда, хотя особый размах это общественное явление приобрело после великого переселения на твёрдую землю). и мощные, разрывавшие рамы гармонии картины о безумии моря, создавшиеся всеми инструментами коллекции. о трагедиях Альби рассказывали так, что у слушателя возникало чувство, будто несчастье случилось не с кем-то далёким и незнакомым, а именно с ним. Чтобы добиться этого, от исполнителей требовалась полная самоотдача, игра на грани – и инструменталисты постепенно уставали, выходили из симфонического круга, младшие раньше, старшие позже. Дольше всех держалась виолончель, но и она, в конце концов, умолкала. А финальное многоточие в музыкальном тексте традиционно ставила старшая женщина семьи. она исполняла вокализ, который копировал соло навигационной звезды, что привела дом Альби к месту встречи. Поговаривали даже, что некоторые нарочно старались держаться поближе к дому предков Томаса, чтобы чаще слушать их музыкальные повести.

Словом, для семьи Альби эпоха плавающих домов была такой счастливой, что они никак не могли отпустить в прошлое память о ней – и не заметили, как окрепло новое время. отец, мать и тётка Томаса по-прежнему бороздили обезлюдевшее море, убеждая себя, что просто немного заблудились – случайно оказались в необитаемой директории, куда в прежние времена устремлялись только редкие любители ландшафтов экстремального одиночества. А чуть в стороне всё по-старому: сотни тысяч домов-кораблей и миллионы людей на борту… Но в глубине души опасаясь, что, взяв чуть в сторону, они будут вынуждены признать, что необитаемым стало всё море, Альби, сами того не заметив, остановились – их плавающий дом долгое время просто перепрыгивал через набегавшую волну, как девчонки через скакалку, а его обитатели воображали, будто они куда-то идут… Когда же на горизонте показывался какой-нибудь корабль, Альби пытались обратить на себя внимание, исполняя тревожную, крупной вибрации ноту на редчайшем музыкальном луке, надеясь, что экзотичность тембра обязательно заставит корабль остановиться. Но корабли проплывали мимо, ограничивая общение оглушающе формальным гудком. После каждой такой встречи мать Томаса, Лита, подолгу играла на челестах, её сестра Лета открыто, хоть и не навзрыд плакала, а отец Томаса Никас отрешённо рассматривал проплывавшие в небе облака, пытаясь подобрать для каждого ровно одиннадцать эпитетов и таким образом прогнать мысли о том, что жизнь пора менять.

Мысли никуда не уходили.

Однако следующим утром, когда Никас, Лита, Лета и Томас поднимались на палубу и крылья альбатроса распахивали перед ними кулисы нового дня, а внизу покачивалась, пусть единственная, но родная волна, – ими снова овладевала уверенность, что всё может остаться по-прежнему. Что даже если где-то мир уже давно изменился, они всё равно смогут прожить – свою – жизнь так же, как жили все предыдущие поколения их семьи.

Но однажды, на последних медовых нотах лета, Альби поняли, что надеяться больше не на что, и нужно что-то менять. Томасу недавно исполнилось шестнадцать, и Никас решил, что им пора наведаться на Тисовый остров, где по традиции раз в год, на границе лета и осени, собирались семьи с детьми, достигшими брачного возраста. обычно там бывало очень шумно, сутки напролёт проводились всевозможные состязания, из которых главным считался мужской конкурс на самый красивый ритмический рисунок, который нужно выбить ногами, стоя на тонкой тисовой доске, брошенной через безысходной глубины пропасть. В награду победителю – помимо жизни – доставалось звание самого завидного жениха сезона. А у девушек главным считался конкурс на лучший рецепт любовного напитка.

В последний раз Никас, Лита и Лета были здесь больше поколения назад, ещё до рождения Томаса. Тогда они оказались на острове случайно: шли, как всегда, за Полярной звездой, но, заметив впереди по курсу захватнический прожектор одного торгового судна, которое славилось непочтительным отношением к плавающим домам, свернули от Полярной к Виндемиатриксу, Вестнику Сбора Винограда из созвездия Девы, – и вскоре увидели берега Тисового острова и несколько направлявшихся туда кораблей с горящими факелами на рострах. Никас решил остановиться здесь на день-другой: отдохнуть, развлечься и – чем ангелы не шутят – попытаться найти партию для Леты, старшей сестры его молодой жены.