Лев Овалов - Рассказы майора Пронина

Пронина встретили в совхозе как старого знакомого, да и сам он на этот раз держался проще.

Он встретился с Коваленко во дворе около конюшен, и директор, еще издали завидев приезжего, заулыбался ему, а подойдя, многозначительно спросил:

– Ну как?

Но так как к разговору их прислушивались обитатели совхоза, Пронин ответил совсем неопределенно:

– Ничего. Съездил, доложил. Осталось выполнить кое-какие формальности. На том, видимо, и кончим.

Позднее он попросил Коваленко послать кого-нибудь за следователем, и следователь, получив коротенькую записку Пронина, тут же собрался в совхоз, и поэтому за ужином у Коваленко сидели двое гостей.

– Придется вам завтра утром опять вызвать Горохова, – сказал Пронин следователю, когда они остались после ужина наедине. – Поговорите еще раз о Царевой, составьте еще какой-нибудь протокол. Задержите фельдшера часа на три, необходимых мне для одной дополнительной проверки.

– Неужели вы думаете, что Горохов имел хоть какую-нибудь причастность к заражению этой птицы? – недоверчиво спросил следователь. – Почти десять лет, говорят, он безвыездно здесь живет, все отлично его знают. Нет, ваши предположения кажутся мне маловероятными…

– Там будет видно, – уклончиво сказал Пронин. – Но вас я пока что попрошу выполнить мое поручение.

– Хорошо, допустим, вы правы, – возразил опять следователь. – Но не сможет ли тогда это излишнее внимание спугнуть преступника?

– Нет, – уверенно сказал Пронин. – Если он не преступник, ему и пугаться нечего, а если и преступ­ник, тоже не испугается. Мне кажется, он не слишком высокого мнения о наших с вами способностях. Так и быть уж, признаюсь вам заранее: если предположения мои окажутся верными, он захочет исчезнуть лишь после того, как я сам скажу ему одну невинную на первый взгляд фразу…

Следователь не спал всю ночь, пытаясь разгадать мысли Пронина, но так ничего и не придумал, и поэтому решил, что предположения Пронина покоятся на очень зыбкой почве. Однако утром он вызвал Горохова и принялся уточнять различные подробности, касающиеся Царевой. Фельдшер пришел хмурым, жалуясь на обилие работы, потом разговорился, повеселел и с легкой снисходительностью сам принялся подсказывать следователю всякие вопросы.

Пронин же ушел из совхоза до появления фельдшера и пошел в деревню не по дороге, где мог встретиться с Гороховым, а тенистой низинкой, по мокрой от росы траве. Подойдя к деревне, он поднялся на взгорье, дошел до фельдшерского пункта, заглянул в амбулаторию. Там санитарка Маруся Ермолаева, степенная молодая женщина, утешала плачущую старуху, у которой нарывал палец.

– Кузьма Петрович у себя? – спросил Пронин.

– В совхоз ушел, – сказала Маруся.

– Ну так я на улице подожду, – сказал Пронин, вышел на крыльцо и через сени прошел в комнату Горохова.

Пробыл он там недолго, вернулся в амбулаторию, поговорил с Марусей о работе, о больных, о всяких обследованиях и ревизиях, о самом Горохове и ушел, так и не дождавшись фельдшера.

Когда Пронин вернулся в совхоз, следователь все еще беседовал с Гороховым.

– А я к вам ходил, товарищ Горохов, – приветливо сказал Пронин, входя в комнату. – Здравствуйте.

– Очень приятно, – вежливо ответил Горохов, в свой черед улыбаясь Пронину. – Опередили вас, сюда позвали. Впрочем, если вам что угодно, я готов…

– Да нет уж, все ясно, – весело сказал Пронин. – Пора кончать. Как это говорится: закруглять дело?

– Что ж, я очень рад, – сказал Горохов. – Признаться, оно и мне, и всем надоело.

– Разумеется, – согласился Пронин. – Мы и решили на месте здесь все покончить. Завтра к вечеру приедет профессор Полторацкий, составим окончательное заключение…

– Это еще какой Полторацкий? – спросил следователь.

– А известный бактериолог, – пояснил Пронин. – Мы там у себя в Москве посоветовались и решили осветить наше заключение авторитетом крупного специалиста. Вернее будет.

– Это очень справедливо, – сказал Горохов. – Профессор – это уж, конечно, высший авторитет.

– Вот я к вам потому и ходил, – обратился к нему Пронин. – Вы уж подготовьтесь к беседе с профессо­ром. Кто знает, какие подробности заинтересуют его, а вы среди нас как-никак единственный медик.

– С великим удовольствием, – сказал Горохов.

Они еще поговорили втроем, потом следователь отпустил Горохова, тот вежливо пожал им руки, тихо притворил за собой дверь, и Пронин и следователь долго еще смотрели в окно на фельдшера, неторопливо пересекающего просторный двор совхоза.

– Ну как? – спросил следователь, оставшись с Прониным наедине. – Подтвердилась ваша гипотеза?

– Почти, – сказал Пронин. – Будем надеяться, что сегодня ночью он постарается исчезнуть из деревни.

– Это что же, профессор Полторацкий так его напугал? – догадался следователь.

– Вот именно, – подтвердил Пронин.

– Но что же здесь будет делать профессор? – заинтересовался следователь.

– А профессора сюда никто и не приглашал, – сказал Пронин. – Это имя употреблено вместо лакмусовой бумажки.

– Однако реакции я что-то не заметил, – сказал следователь.

– Будем надеяться, – повторил Пронин, – что она произойдет нынешней ночью.

– Но вы говорите, он исчезнет? – встревожился следователь. – Быть может, вы собираетесь ему сопутствовать?

– Вот именно, – сказал Пронин. – А вас я попрошу завтра произвести в квартире Горохова тщательный обыск и о результатах его немедленно сообщить в Москву.

– Хорошо, – сказал следователь и опять не удержался от вопроса. – Скажите, а вам известно, куда он собирается скрыться?

– Почти.

Пронин усмехнулся и попросил:

– Вы уж больше не допрашивайте меня. Пока это все еще только предположения, и они легко могут быть опровергнуты. Потерпим еще немного.

Весь день Пронин удивлял следователя своим легкомыслием: он гулял, купался, вел с ребятами совершенно бесцельные и пустые разговоры, рассказывал им диковинные истории о разведении карасей, учил делать удочки, ходил с Коваленко осматривать птичники, расхваливал золотистых род-айландов и рано лег спать.

Ночевали Пронин и следователь в одной комнате, и следователь, ни на секунду не забывая мрачное предсказание Пронина об исчезновении преступника, с недоумением убедился в том, что Пронин заснул и спит безмятежным детским сном. Следователь спал плохо и проснулся раньше Пронина, а тот встал бодрым и довольным, умылся, позавтракал, попросил Коваленко одолжить ему на часок машину и затем сердечно с ним распрощался.

– Поедемте, – пригласил он следователя. – Завезу вас по дороге в деревню, да и себя на всякий случай проверю.

Было еще очень рано. Деревня только просыпалась. Над трубами вились седые дымки. Они подъехали к деревенской амбулатории. Пронин соскочил на землю, легко взбежал на крыльцо и застучал в дверь. Никто не отзывался. Из-за угла вышла Маруся с ведром воды.