Арест Ант - Как стать контрабандистом

– Опять в точку. Я весь такой… систематический.

– Дознание проходило бы… гарантированно лучше, если бы ты был на свободе, – тут Костик аж скривился, – И во всём помогал таможне.

– Так мы это… завсегда.

– К твоему заявлению об освобождении есть… ну как это? Описание болезни… очень страшное. Если будет нужна повторная операция, то твоё сердце… кирдык!

– Типун тебе на язык, зараза… надо же, какое слово вымучил. Ты хоть сам-то знаешь, что кирдык-базар это надгробная речь? А за такой базар вы все по полной ответите.

Костик непонимающе посмотрел на меня и продолжил:

– Ты подтверждаешь отмену на запрет… на засекречивание… этой… твоей больничной истории?

– А что, должен? Конечно, отменяю, если их вояки потом не замочат. Пусть картинки изучают. До полного омерзения.

Адвокат выдал последний возмущённый аккорд и сел.

– Как понравилось моё выступление?

– Блестяще и очень эмоционально, – искренне ответил я, – Осталось только дождаться judgement for defendant (позитивного решения суда).

Костик дёрнул меня за рукав:

– Говорит прокурор… он это… говорит, что есть причины подозревать тебя… с большой вероятностью…

– Далась ему эта вероятность! Ещё один Эйнштейн в деревне вылупился.

– Кто?

– Albert Einstein, Айнстайн, блин, лохматый такой. Просто у него в России до сих пор старая погремушка.

– А-а-а… Так вот. Ты единственный человек, который сам решал о перевозках… подставных грузов через Финляндию…

– Ага, уже договорился до подставных… ну, даёт кадаврун, как лихо дело шьёт!

– Никто не действовал в Финляндии кроме него… то есть тебя…

– Странно. А следователь только что другое говорил.

– … по бумагам все грузы одинаковые… эти, как их… панели для строительства?

– Сэндвич-панели.

– Вес всех машин также примерно одинаковый. Да, две машины прошли рентген… ну, эту… проверку…

– Когда?

– Он не сказал. Но они тогда прошли проверку на другой установке… это та, которая стоит у нас в Нуйямаа… а вот через таможню Ваалимаа… машина проверку не прошла… у них установка значительно лучше.

– Винтики-Шпунтики. Только голову судье морочите, а там и так ветер раздольно гуляет.

– Теперь о твоем здоровье… лекарства получаешь ежедневно по часам… находишься под постоянным наблюдением квалифицированных сотрудников…

– Ух ты, а я их и не заметил.

– По мнению стражи у тебя хорошее самочувствие.

– Вот пусть к вертухаю со своим геморроем запишется.

– Наши следователи потом самостоятельно решат, будет ли он… то есть ты… дальше содержаться в полицейской тюрьме… или переведён в государственную тюрьму… или освобождён.

– Вижу, у вас тут таможенное словоблудие… дерьмократия в полный рост.

– В ближайшие дни будет изучаться документация и переписка и он… это значит ты… будет требоваться ежедневно для допросов. Следствие будет продвигаться быстрее… если ты будешь сидеть в тюрьме. Всё.

Я посмотрел на адвоката. Тот сделал утешающий жест и встал.

– Твой адвокат… подтверждает, что действительно была серия ранних перевозок… но он говорит, что оскорбительно… применять к ним термин «подставные поставки»… этим заранее прокурор тебя обвиняет… и этим нарушаются финские законы.

– Да я и так вижу, что вы тут совсем распустились, ханурики деревенские.

– Он говорит, что использовать такое понятие, как… «причины подозревать с большой вероятностью»… можно, если только есть доказательства и доказанные преступные связи… а вот то, что человек оказался в неправильном месте… недостаточно для обвинения…

– Ещё бы, только хороший памперс оказывается в нужное время и в нужном месте.

– … ну, это вроде и всё… дальше идут финские законы… но я этих параграфов не знаю.

– А мог бы и вызубрить, раз прислуживаешь закону.

– Сейчас твоё слово.

– Пошли все…

– Нет, твоё выступление.

– А, понял.

Я встал, выдавил из себя бледную улыбку и постарался собраться. Прокашлялся, оттягивая время, и начал:

– Ваше благородие…

– Ваша честь, – прошипел Костик.

– Сам его обзови, он всё равно ничего не педрит… Ваша честь, я постараюсь подробно ответить на все эти… высказанные, но ничем не обоснованные подозрения.

Тут мой голос непроизвольно завибрировал от едва сдерживаемой ярости, и я испугался, что сейчас сорвусь и уж такого наговорю, что потом и армии адвокатов вовек не расхлебать.

– Во-первых, я вообще не понимаю, почему меня постоянно пытаются обвинить по национальному признаку. Это что, основной аргумент? Тут предполагают, что я, причём исключительно… и только как российский гражданин, могу сразу сбежать из Финляндии. Да вы уже сегодня можете конфисковать мой паспорт и вернуть его мне только после окончания следствия. И забыть о моей национальности. Уберите этот основной аргумент и тогда вообще ничего не останется.

Я сделал паузу, давая время Костику закончить перевод.

– Кроме того, у меня здесь семья, двое детей. Нет никакого смысла всё бросать и сбегать из-за неясных догадок, которые здесь были озвучены.

– Говорите просто и коротко, – Костик сердито дёрнул щекой.

– Я провёл уже 18 дней в одиночной камере, где постоянно горит яркий свет. Сплю на бетонной плите. За это время я не получил никакой медицинской помощи. Даже мои собственные лекарства мне дают нерегулярно. И вообще смешно слышать об охранниках с медицинским образованием. Может мне покажут хоть один диплом кардиолога? Или любой другой.

– Я не успеваю переводить.

– Хорошо, я буду краток. У вас есть все медицинские рекомендации. Там описаны мои разрешённые нагрузки, указана необходимость избегать стрессов и стараться чередовать краткий период работы с продолжительным отдыхом.

– Короче, – Костик уже еле контролировал себя, – Я и половину не успеваю перевести.

– А ты крутись. Кроме того у меня пришли в негодность мои вставные челюсти. Мне срочно нужен специалист для их ремонта. А пока я вынужден сидеть только на молоке, хлебе и иногда на плавленом сыре. Когда повезёт. – Это звучало даже для меня неубедительно. Тогда я выразительно посмотрел на свои свободно висящие джинсы и добавил: – За время заключения я потерял не менее 7-8 кило живого веса.

– А сколько точно? – немедленно ввернул Костик.

– Не знаю. Потом дома взвешусь и вышлю счёт за каждый утерянный грамм, – огрызнулся я.

Костик медленно заговорил, всем видом выражая крайнее недоверие к моим словам. Даже плечиками повёл, свою сомнительность подчёркивая, стервец. Всю малину обгадил своей пантомимой.

Я про себя взвыл, но почти спокойно продолжил:

– Теперь, что касается контрабандного груза. Для начала, я никогда в глаза этот груз не видел, чтобы заподозрить что-то неладное. Кроме того у компании не было вообще никакой информации об этом последнем грузе, а также не поступило никаких документов, что само по себе очень странно. Следователь отказался показывать сопроводительные документы… но зато сразу объявил их секретными. Здесь всё очень подозрительно и явно не так, как должно быть.