Жаклин Уилсон - Печенька, или История Красавицы

– Не подходи, Красавица! Стой там, не подходи! – крикнула мама.

Она вся дрожала, как будто вот-вот упадет. Я не удержалась, бросилась к ней – и тут поняла, почему она велела не подходить. Деньрожденья неподвижно лежал на земле за сараем. Пушистое тельце вытянулось, лапки обвисли, а от головы почти ничего не осталось.

Я дико закричала. Мама обняла меня и прижала к себе мою голову, чтобы я не видела бедного изуродованного Деньрожденья.

Папа подбежал к нам.

– Фу, какая гадость! Должно быть, лисица его загрызла. Вот они, животные!

Мама сказала:

– Ты чудовище.

– Что? Слушайте, я ему голову не отрывал! Откуда мне было знать, что лиса его поймает? Что делать, с животными такое случается. Красавица, иди к папочке, дай я тебя обниму!

Я шарахнулась в сторону.

– Я тебя ненавижу! – крикнула я, захлебываясь слезами.

– Что-о? Не смей мне хамить! Я тебе рот с мылом вымою!

– Джерри, прекрати эти нелепые угрозы, – сказала мама. – Ты мне противен.

– Я тебе противен? – взбеленился папа. – Как ты смеешь! Я тебя в канаве подобрал, кучу денег на тебя истратил, купил тебе прекрасный дом…

– Это не прекрасный дом, это ад кромешный! – сказала мама.

– Не нравится – тогда выметайся! – сказал папа. – Вали отсюда, неблагодарная корова!

– И уйду, – сказала мама.

Я вцепилась в нее.

– Мама!

– И малявку с собой забирай, – рявкнул папа.

– Конечно, – сказала мама.

Папа скрестил руки на груди.

– Отлично! Проваливайте обе, чтобы духу вашего здесь не было!

– Только сначала мы похороним бедного Деньрожденья, – сказала мама.

– Что еще выдумала? Я не позволю перекапывать газон!

Мама, не обращая на него внимания, принесла из сарая садовую лопату и еще одну, поменьше, – для меня.

– Будем копать здесь. Красавица, иди надень джинсы и переобуйся заодно.

Я ушла переодеваться, все еще всхлипывая, а когда вернулась, увидела, что папа тоже копает, пыхтя и ругаясь. Мама копала изо всех сил, хотя лопата выскальзывала у нее из рук. Мама сняла свои туфли на каблуках, но босой ногой не надавишь на лопату, и она едва ковыряла землю. Я осторожно забрала у нее лопату и стала копать как следует.

Мама выпрямилась. Посмотрела на мертвого Деньрожденья.

– Я сейчас! – И она убежала в дом.

Я не хотела оставаться вдвоем с папой. Он был красный и весь в поту.

– Все ты виновата! – сказал он. – Канючила без конца – кролика тебе подавай! Вот будет тебе наука.

Я молча продолжала копать.

Вернулась мама. В руках она держала наволочку от подушки. С этой наволочкой мама подступилась к Деньрожденью.

– Давай я, – сказал папа.

– Нет, я, – сказала мама.

Когда она коснулась Деньрожденья и испачкала руки в крови, ее вырвало. Но потом она все-таки обернула его наволочкой и подошла к нам.

– Попрощайся с ним, Красавица.

– Прощай, милый мой Деньрожденья, – сказала я, дотронувшись до наволочки.

Я чувствовала сквозь ткань застывшее, неподвижное тельце. Мама позволила мне самой уложить его в ямку, и мы начали засыпать Деньрожденья землей.

– Черт возьми, давайте я! – заорал папа. – Нужно ровно утрамбовать, чтобы потом аккуратно закрыть дерном.

– Хорошо, Джерри, – сказала мама.

Она за руку увела меня в дом.

– Красавица, собирай чемодан. Три или четыре комплекта одежды, немножко самых любимых вещей, все, что нужно для умывания, пижаму… Как будто мы едем в отпуск.

– Так мы правда уходим? – спросила я.

– Да, – ответила мама. – Или ты хочешь остаться?

– Нет! Я с тобой!

– Тогда давай быстрее!

Я отложила новое серое платье, еще одни джинсы, джинсовую юбку, три футболки и теплый джемпер. Еще взяла подаренный набор фломастеров, альбом, папку с рисунками про Сэма и Лили, новый диск с «Крольчатником» и «Маленькую принцессу». Я хватала вещи одну за другой и пихала их в чемодан, а гигантский розовый кролик глупо улыбался в углу.

– Готова, маленькая? – спросила мама.

У нее вещи тоже уже были уложены. Она отнесла оба чемодана в свою машину.

– Мам, поедем скорее, пока папа не вернулся!

– Нет, – сказала мама. – Надо попрощаться как следует.

Мы стояли в прихожей и дрожали. Наконец папа пришел из сада с ботинками в руках.

– Что это вы тут затаились? Обувь снимите, не то весь ковер перепачкаете.

– Джерри, мы уезжаем. Я тебе потом позвоню, конечно. Ты же, наверное, захочешь видеться с Красавицей.

– Что? Всерьез, что ли, собралась? – изумился папа. – Из-за того, что я выпустил несчастного кролика?

– Из-за всякого разного, – сказала мама.

– Слушай, мне это уже надоело! Имей в виду – если сейчас уйдешь, обратно дороги не будет, понятно? И ты очень сильно ошибаешься, если рассчитываешь, что я тебе выделю отдельный «Счастливый дом». Я на тебя в суд подам за то, что сбежала из семьи! Ни пенни от меня не получишь! Да все равно у меня денег не останется, если делу о взятке дадут ход. Может, еще и в тюрьму загремлю.

– Меня это не волнует, – сказала мама. – Не беспокойся, я лучше буду жить в хлеву, чем в твоем «Счастливом доме». Прощай.

– Прощай, папа, – прошептала я.

Мы вышли за порог. Папа ошарашенно смотрел нам вслед.

Мама завела мотор, и мы отправились в путь.

Я спросила:

– Мам, а куда мы едем?

Она сначала не ответила. Я подумала – не хочет отвлекаться от дороги, но тут мама неуверенно засмеялась.

– Я не знаю!

– Ой, – сказала я.

Мы ехали дальше. Я задумалась, кусая губы.

– Может, к бабушке, к твоей маме?

– Нет, – сказала мама. – Нельзя, если она все с тем же человеком. Я из-за него в шестнадцать лет ушла из дома. А мама, по-моему, не особенно огорчилась. Она не встретит меня с распростертыми объятиями.

– А, ну тогда не надо, – быстро сказала я, потому что мама уже чуть не плакала.

Другая моя бабушка умерла, и больше никаких родственников не было.

А друзей? Я сразу подумала о своей лучшей подруге Роне.

– Поедем к Маршаллам!

– Кто это?

– Семья Роны.

– Ах, Красавица, мы с ними и незнакомы почти. Я даже не знаю, как маму Роны зовут. Мы всего один раз в жизни виделись и двух слов друг другу не сказали. Нельзя вот так взять и явиться к ним ни с того ни с сего.

– Я знаю Рону, – упрямо сказала я. – А ее родители очень добрые и ко мне хорошо относятся. Ты им тоже наверняка понравишься.

– Нет, – сказала мама. – Пойми, мы не можем у них поселиться. Это же не один раз переночевать. Это насовсем. Если мы, конечно, захотим, чтобы так было. – Мама еще больше сбавила скорость. – Можно вернуться.

Тут и я чуть не заплакала. Очень страшно принимать решения. Обычно папа нам говорил, что надо делать. Вернуться? Если мы встанем на колени и тысячу раз попросим прощения, папа нас примет обратно. Протянет навстречу руки. Только я вдруг вспомнила, как он этими руками швырнул на пол печенье, которое мама с такой любовью испекла. Представила, как эти руки открыли кроличью клетку и вытолкнули Деньрожденья в сад.