Петр Северцев - Хакер и ведьма

Она уже было открыла ящик, как заметила меня. Ее взгляд вдруг погрустнел, и она сочувственно мне кивнула, как бы напоминая о том, что нам пришлось пережить вместе волей случая вчера вечером и сегодня утром. Мое появление в стенах Тарасовского информационного центра было воспринято ею как должное. Чего нельзя было сказать обо мне, так как я уже начал думать, что эта женщина ходит за мной как рок.

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошел человек, взглянув на которого, я понял, откуда я знаю Лину Кобелеву. Это был некто Дима Шалин, тот самый человек, который приходил с ней на панихиду Аркадия Нижегородцева. Неожиданно к нему обернулась Крикунова и одарила его лучезарной улыбкой:

– Димуля, привет.

Шалин ответствовал ей широкой улыбкой.

– Какими судьбами?

– Да вот, зашла за дистрибутивом Пейджмейкера.

– Позвонила бы мне, я по старой памяти тебе и установил бы… – сказал Шалин.

Лариса сделала ему глазки, и Шалин впился в нее неподвижным и, как мне показалось, похотливым взглядом.

Краем глаза я неожиданно отметил, что движения мыши под рукой Лины Кобелевой стали более нервными и напряженными. Она обернулась и обратилась к Шалину:

– Дима, у меня для тебя приятные новости.

Шалин удивленно поднял брови и вопросительно посмотрел на Кобелеву.

Тут в комнату буквально влетел Нырялов и, заикаясь, сказал:

– Гермоген умер. Сердечный приступ. В реанимации Первой Советской.

– Когда? – вырвалось у меня.

– Буквально час назад. Мне только что позвонил знакомый из епархии.

Из соседней комнаты донесся голос Малявского, прозвучавший словно приговор суда:

– Гермогена – в топ-ньюс, Зубова – в основной блок…

Тем временем Нырялов, находившийся в состоянии крайнего возбуждения, подошел ко мне и сказал:

– Валерий Борисович, нам надо поговорить.

Я поднялся, и мы с ним прошли в курилку через комнату, в которой Марина строчила на клавиатуре компьютера сообщение о смерти архиепископа.

– Вы должны найти истину, Валерий Борисович, – категорично заявил Нырялов, когда мы закурили. – Все это уже слишком серьезно.

Я, к тому времени совершенно ошеломленный валом произошедших событий, оказался в состоянии лишь утвердительно кивнуть головой. Поскольку в моей голове все смешалось, мне оставалось только ждать того момента, когда я все изложу Приятелю и отдам дело в его железные руки.

– Мне надо подумать. Информации у меня пока достаточно, – сказал я, гася сигарету и застегивая плащ. – Я поеду домой.

Дома меня ждал неприятный сюрприз. Я соврал Нырялову – я и не собирался думать насчет дальнейшего направления своих действий. Откровенно говоря, дело, в которое меня угораздило вляпаться, мне все меньше и меньше нравилось. И все потому, что я абсолютно не понимал, что на самом деле происходит. С одной стороны – череда таинственных смертей, гробы во сне и наяву, с другой стороны – весна, гормональные бури и страстное желание, которое пробудила во мне Лариса.

Не будучи в состоянии разложить все по полочкам, отделить зерна от плевел, я как всегда рассчитывал на Приятеля. Но он-то и явился автором неприятного сюрприза.

Я активизировал монитор и написал в командной строке: ХОЧУ ПОДБРОСИТЬ ТЕБЕ ИНФОРМАЦИЮ, ожидая увидеть в ответ привычное – ЗВУКОВОЙ АНАЛИЗАТОР ЗАГРУЖЕН РЕЗИДЕНТНО. ГОВОРИТЕ. Однако, к моему удивлению, этого не произошло. Приятель просто выдал мне свои прежние рекомендации без каких-либо комментариев. Причем предложение ПОДАРИТЬ ДВА КИЛОГРАММА МАНДАРИНОВ СЫНУ ЛАРИСЫ КРИКУНОВОЙ вызвало во мне особое раздражение.

Поразмыслив секунду-другую, я как на спусковой крючок нажал последовательно клавиши ctrl, alt и del. «Время прочищать мозги», – констатировал я. Приятель выполнил операцию перезагрузки как обычно и снова обдал меня стандартным маздаевским сигналом загрузки.

Запустив программу, я снова выступил с предложением к господину Атлону подбросить информацию. Однако оно и во втором чтении было забаллотировано – Приятель тупо настаивал на выполнении своих прежних рекомендаций.

Я не сдавался. Однако ни кнопка «reset», ни кнопка «power», увы, не взбодрили моего друга. Я в панике начал стирать директорию за директорией, освобождая место на диске. Я почти на семьдесят процентов освободил директорию GAMES, решительно наступив на горло файлам с порнухой. Результат был все тот же… Выход был один. Я ласково сказал Приятелю: «Отдыхай!» и нажал на power. Наступившая тишина зловеще нависла над моей головой, и я понял, что придется напрягать свои собственные мозги.

Я начал с анализа ситуации. Итак, налицо явные «глюки». Налицо факт, что я остался один перед лицом неведомых сил. Что и говорить, продолжение расследования без Приятеля равносильно попытке города выжить в тридцатиградусный мороз при отключенном энергоснабжении.

Однако я продолжил и пошел в своем анализе дальше. Итак, налицо четыре смерти. Сначала умирает жена предпринимателя Скворцова, затем зверски убивают экстрасенса Нижегородцева, потом буквально на женщине умирает священник Петр Зубов, и замыкает всю эту сюрреалистическую мортальную цепь владыка Гермоген. И если все предыдущие три смерти можно отнести к разряду обычных с точки зрения общественного резонанса, то неожиданная смерть владыки выглядит уже делом несколько более высокого уровня.

Далее. Гробики на моих «Жигулях» однозначно свидетельствуют о том, что преступник таким образом обозначал свои действия. Гробиков, однако, было два, а смерти – целых четыре. К тому же непонятно, выглядели ли гробики предупреждением о готовящейся смерти или констатацией свершившегося факта.

Что объединяет все случившееся? Поразмышляв над этим, я пришел к выводу, что связать все воедино не получается. Однако три первые смерти можно связать, как это ни странно, с фигурой Ларисы Крикуновой: двое умерших являлись ее любовниками, а третья была ее бывшей подругой. И если даже предположить, что ко всему этому она причастна, то в двух случаях отсутствуют мотивы. Связи Крикуновой с владыкой же абсолютно не прослеживается.

К тому же остается куча вопросов: о способах, методах, мотивах…

Не исключено, конечно, что все эти смерти вообще ничем между собой не связаны и искать надо лишь убийцу Нижегородцева. Но где и как? Ответы на эти вопросы оставались абсолютно неясными.

Придя к этому совершенно нерадостному выводу, я вдруг совершенно отчетливо и ясно услышал звонок в дверь.

Бросив взгляд на часы, я отметил, что господин Полежаев – человек пунктуальный. Было ровно пять часов вечера.

На пороге стоял маленький коренастенький молодой человек в модном кашемировом пальто.

– Разрешите войти? – лукаво посмотрев на меня, спросил он.