Валерий Гриньков - Баксы для Магистра

– Куда подать автобус?

– «Куда подать»! – взъярился я. – На кудыкину гору! К Марии, конечно! Срочно вывезти ее оттуда вместе с детьми, пока их там не повырезали! Я как раз еду к ним! И ты подваливай с автобусом!

Я психовал, потому что боялся не успеть. Если кто-то из тех, от кого Мария спряталась в рязанской глуши, вдруг так некстати включил телевизор – многодетная мать обречена. Я торопился и гнал машину. Я рвался из Москвы на загородные просторы, где нет ни перекрестков, ни светофоров, где я мог выжать из движка все, на что он был способен.

Уже возле Кольцевой я попался. Неизвестно откуда вынырнувший инспектор взмахнул жезлом. Я бы не подчинился и проехал мимо. Но ведь будут стрелять вслед. И я остановился.

Из припаркованной за деревьями машины вышел и второй инспектор – с погонами старшего лейтенанта. Он узнал меня и тотчас изобразил на лице такую вселенскую скорбь, что я сразу понял – дела мои плохи. Вы будете смеяться, но я уважительно отношусь к работе гаишников. Да, они зачастую хамят, да, они для водителя на дороге очень редко друзья, а гораздо чаще противники, да, они берут взятки, придираются по пустякам и даже – страшно сказать! – бывают нетрезвы на посту, но все это я им сразу же прощаю, едва представлю, что было бы, если их не было вообще. Потому что каждый наш водитель на дороге – член банды батьки Махно, который свои анархические устремления маскирует только на время нахождения в пределах прямой видимости инспектора. Любую анархию всегда можно подавить только силой. А любая сила поневоле вызывает уважение. Так что моя логика вам теперь ясна. Но я не уважаю силу злую. Силу, которая давит злонамеренно. Вот как этот старлей.

Я еще попытался спасти ситуацию.

– Виноват! – сказал я покаянно, выходя из машины. – Скорость у меня была сто двадцать, и вон там, перед перекрестом, я пересек сплошную…

Обычно это срабатывает. Меня штрафуют и отпускают. Ну какие могут быть вопросы к человеку, который ничего не оспаривает, а честно признает свою вину? Бывает, что я и вовсе без штрафа уезжаю. Но сегодня этот номер не пройдет, я это понял сразу.

– Все шутки шутите? – еще больше помрачнел старлей. – Документики ваши, пожалуйста!

Я с инспекторами подобного рода сталкивался. Для них в работе с проштрафившимся водителем важен сам процесс. А уж если этот водитель личность известная, так это и вовсе праздник души. Потому что известный – это ты там, в телевизоре. А тут, на дороге, хозяин я, и я, инспектор Пупкин, докажу тебе это в два счета.

– Шутки в телевизоре будете шутить, – не стал разочаровывать меня мой Пупкин. – А тут я сам могу так пошутить, что никому смешно не будет.

Он строго посмотрел на меня, пытаясь определить, оценил ли я шутку. Наверное, выражение моего лица совсем его не вдохновило.

– Откройте багажник!

Я понял, что дрессировать он меня будет по полной программе.

– Товарищ старший лейтенант! – взмолился я. – Женщина в опасности! Там вопрос жизни и смерти! Ее могут просто-напросто убить!

– Откройте багажник! – повторил инспектор, заметно озлобляясь.

Я подчинился, потому что понял – пока он не проведет образцово-показательный шмон, от меня не отцепится.

После багажника инспектора заинтересовал еще и перчаточный ящик в салоне машины, потом он заставил меня там же, в салоне, поднять все коврики, потом вдруг озаботился, не на угнанной ли машине я передвигаюсь по московским дорогам, и потребовал открыть капот, где долго сличал номер двигателя. Со своим напарником, молоденьким сержантом, старлей совсем не общался. Мне показалось даже, что старлей преподает подчиненному наглядный урок общения с телезвездами. Я обрадовался, что оказался за рулем совершенно трезвым, а иначе меня тут раскрутили бы по полной программе – с изъятием водительского удостоверения и водворением моего авто на штрафную площадку.

А время убегало. Я бы и не дергался, если бы не думал о Марии. Было такое чувство, что с нею уже происходит что-то страшное – в это самое время, когда я брожу как неприкаянный вокруг своего автомобиля.

– Товарищ старший лейтенант! – сказал я. – Оштрафуйте меня! Права отберите! Что угодно сделайте, но только отпустите!

– Вы что же – с народом общаться брезгуете? – осведомился инспектор.

И тогда я про него понял все окончательно. Он будет изгаляться здесь надо мной еще очень долго, потом все-таки оштрафует, но штраф на месте не возьмет, а отправит меня в ближайшую сберкассу, и все это только ради того, чтобы вечером за ужином, хлопнув полстакана водки, как бы невзначай сказать своей жене:

– Чуть не забыл! Я сегодня Колодина остановил. Ну того, из телевизора. Знаешь? Прет, паразит, через сплошную на скорости сто двадцать, и море ему по колено. Ну я ему это «по колено» и показал. Он сначала борзой, конечно, из машины вышел, но я его быстро поставил на место. Ходил за мной, скулил. Штрафанул я его для первого раза.

– Колодина? – округлит глаза старлеева жена.

– А что? – пожмет он плечами с деланым равнодушием. – И не таких обламывали!

– Ох! – восхитится жена и прижмется к нему крепко-крепко. – Какой ты у меня!

– Какой?

– Принципиальный!

Я не против того, чтобы мужчины самоутверждались. Я против того, чтобы Просто Марию резали на куски, пока я тут загораю.

– Я с народом общаться не брезгую, – сообщил я старшему лейтенанту. – Я вообще человек не заносчивый и даже не гордый. Вот хотите сейчас прямо здесь, на дороге, перед вами лезгинку станцую?

Мое предложение явно поставило его в тупик. То есть пляшущего специально для него Колодина он хотел бы увидеть, но не представлял, как сформулировать свое согласие, и потому растерялся. Я помог ему. Просто вышел на дорогу и стал танцевать. Движение машин тут же застопорилось. Через минуту уже образовалась внушительных размеров пробка. Задние, не видя, что происходит впереди и в чем причина задержки, нервно сигналили. Старлей зло выматерился и вернул мне документы.

– Можно ехать? – кротко осведомился я.

Он отвернулся, сделав вид, что не услышал.

Уже в дороге я подумал, что неплохо было бы заехать к Антону Николаевичу Иванову, тому чиновнику из районной администрации, который не так давно помог нам разыграть Мишу Каратаева. Он мог бы договориться о выделении нам милиционеров из местного райотдела – силовое прикрытие было бы совсем не лишним.

Время вечернее. У здания районной администрации я увидел одну-единственную машину джип «Чероки». Номера московские. А чиновники уже разошлись по домам, наверное.

Я пробежал через пустынный вестибюль. Топот моих ботинок гулко и страшно отдавался эхом. В приемной Иванова обнаружилась секретарша. Но в двери его кабинета торчал ключ.