Владимир Гриньков - Санитар

– Розы, – попросил Паша. – Пять штук. Вот эта… и эта…

Он начал перебирать цветы, но вдруг откуда-то сбоку появился невысокий парень, пахнул на Пашу дорогой французской водой, сказал лоточнику торопливо:

– Леша! Букетик, быстренько!

Паша на парня взглянул выразительно, а тот его даже взглядом не удостоил, извлек из кармана хороший кожаный бумажник.

– Я первый, – сказал Паша и сразу же понял, как глупо это звучит.

– Что? – обернулся наконец парень.

У него был такой вид, будто Пашино присутствие он обнаружил только что. Да так оно и было, наверное. Мария Никифоровна стояла рядом и все это видела. Паша понял: что бы он ни сказал сейчас – все будет нелепо. Лоточник уже собрал букет и вкладывал его в шелестящий пластиковый футляр. Мария Никифоровна дотронулась легонько до Пашиной руки. Парень взял цветы и ушел.

– Я вас слушаю, – сказал лоточник благожелательно.

Его вежливость казалась теперь издевательской.

– Пять роз! – сказал Паша, злясь.

Отвернулся. Тот парень, что купил цветы первым, входил в двери стоящего через дорогу дома.

– Какие розы выбираете? – спросил продавец.

– Самые красивые, – буркнул Паша, не оборачиваясь.

Рядом с дверью, за которой скрылся парень, висела какая-то табличка. Паша силился прочесть, что на ней написано, но не смог.

– Пожалуйста, – протянул лоточник букет.

Паша расплатился, обернулся к учительнице:

– Это вам.

– Мне? – Она искренне удивилась. – Пашенька!

– Берите, – сказал Барсуков, внутренне раздражаясь. От того доброго состояния души, которое переполняло его еще три минуты назад, не осталось и следа.

– Какие чудесные розы, – сказала негромко Мария Никифоровна. – А пахнут как! Спасибо, Паша.

Она улыбнулась вдруг.

– Если бы я знала, что цветы ты покупаешь мне…

– И что же?

– Я увела бы тебя оттуда.

Сказала так, наверное имея в виду того хама. Паша сузил зло глаза и отвернулся. Они прошли довольно значительное расстояние, прежде чем он произнес:

– Ненавижу таких.

– Каких?

– Таких, как этот хлыщ, который влез без очереди. Я их голыми руками душить готов!

– Пашенька…

Но он уже не мог сдержаться и заговорил горячо, почти закричал:

– Все дозволено им! Не дозволено даже, а сами, сами захапали себе право решать, что хорошо, что плохо. И везде вокруг них – нищета, горе, слезы и подлость, подлость!

Нервно рванул ворот рубашки. Нехорошо сейчас выглядел, страшно.

Мария Никифоровна вздохнула:

– Хамства и несправедливости больше стало. Время такое, Пашенька. Страшное время.

Она уже не выглядела счастливой, как полчаса назад.

– Как тяжело. Жить невозможно стало просто.

Она не имела права так говорить. Потому что всю жизнь была для Паши учительницей – человеком, который всегда и все знает. Ему хотелось ей помочь, он вспомнил вдруг, что знает способ, как с действительностью примириться, что не все так страшно, и он сам в растерянности пребывал еще совсем недавно, еще несколько дней назад, но сейчас вот изменилось для него все, он даже к Марии Никифоровне обернулся, чтобы своим секретом поделиться, все готов был ей сейчас рассказать – и о бедах своих, о неприкаянности и о том, как пришло облегчение со смертью ненавистного Самсонова, – но только успел об этом подумать и не сказал ничего вслух. Он вдруг увидел перед собой слабую пожилую женщину в нелепом поношенном берете, который носила она, наверное, еще со времен своей молодости. Что она могла сделать? Ей не дано было быть сильной. Только он, Паша, может ее защитить.

– Я рада, что ты не такой, как они. В тебе осталась чистота, за которую я тебя всегда любила.

Улыбнулась.

– Я всегда верила в тебя. – Но он не смог защитить ее сейчас там, возле лотка с цветами.

– Ты многого добьешься.

– Да.

Он вдруг остановился.

– Я, наверно, задерживаю тебя? – обеспокоенно спросила Мария Никифоровна.

– Нет, что вы.

Но сам демонстративно посмотрел на часы.

– Ты иди, Пашенька. Рада была тебя увидеть. – Сжала легонько его руку. – И спасибо за цветы.

– Не надо благодарить. До свидания, Мария Никифоровна.

– До свидания.

Барсуков перебежал через дорогу и пошел обратно. Лоточник все так же стоял со своими цветами. Но теперь его и Пашу разделяла пыльная лента дороги. Возле здания, в котором скрылся парень с букетом цветов, Паша не убавил шаг, лишь повернул голову и скользнул равнодушным взглядом по вывеске у двери. Там было только два слова: «Фирма „Спектр“.

Барсуков миновал перекресток и в киоске купил несколько газет – тех, в которых было много рекламы.

Торговали автопокрышками. Приглашали в тур по Франции. Обещали за два сеанса излечить от алкоголизма.

Через некоторое время Паша утомился и тексты рекламных объявлений читать перестал, высматривал лишь названия фирм, эти объявления разместивших.

По телевизору передавали футбол. Румыны проигрывали нашим с разницей в один мяч. Они сведут-таки вничью – еще вчера сыграли, и Паша результат знал.

"Спектр". Он даже приподнялся на диване, стал читать лихорадочно: "Открываем фирмы "под ключ" в течение трех дней". Дальше шел телефон.

Барсуков позвонил. На том конце провода ему ответил томный женский голос:

– Алло.

– Это "Спектр"?

– Да.

– Я по объявлению. Вы фирмы открываете?

– Да.

– А что такое "под ключ"?

Он все еще никак не мог решить, о чем должен расспросить свою невидимую собеседницу.

– Регистрация, постановка на учет, изготовление печати и штампа, – заученно перечисляла женщина.

– И все это за три дня?

– Можно и быстрее. Но будет дороже.

– Как к вам подъехать? – изобразил интерес Паша.

– Мы находимся на Семеновской. Вторым трамваем едете до вокзала…

– На Семеновской? – переспросил недоверчиво Паша.

Улицу, на которой был расположен "Спектр", он знал прекрасно. Называлась она Вологодская.

– На Семеновской, – сказала невозмутимо женщина.

– А не на Вологодской?

– Вы вообще куда звоните?

Паша положил трубку на рычаг. Это был не тот "Спектр".

Вышел на кухню, набрал в стакан холодной воды, вернулся в комнату. Самсонов улыбался ему с фотографии. Паша вздохнул и принялся за газеты. "Импортные продукты и промышленные товары. Оптом и в розницу. Гибкая система скидок". Телефон в объявлении был другой – не тот, по которому он звонил десять минут назад. Набрал номер, трубку сняли после первого же гудка.

– "Спектр", – сказал мужской голос.

– Я по объявлению.

– Я вас слушаю.

– Хочу узнать, что у вас есть из импортных продуктов.

– Сливочное масло, колбасы, прохладительные напитки. Еще есть сигареты. Они вас интересуют?

– Интересуют, – сказал Паша, – "Мальборо" есть?

Он не курил, и "Мальборо" было единственной маркой импортных сигарет, о существовании которых он знал.