Марина Серова - Все оттенки лжи

– А какие-нибудь ваши конкуренты не могли все это затеять?

– Какие конкуренты, ведь у каждого – свой бизнес, – объяснил мне Шишков. – И вообще, если бы кто-то захотел себе часть отжать, они «стрелку» бы забили. А такой беспредел творить – времена уже не те. Да еще так нагло, с мокрухой – совсем отморозками нужно быть! Да…

Он налил себе еще коньяку, залпом выпил и закусил желтой грушей, глядя в пространство прямо перед собой невеселыми глазами.

– Где находится ваш коттедж?

– В Алексеевке.

– Ух ты! – слегка присвистнула я. – Далековато…

Алексеевка, хоть и считалась официально частью Тарасова, все-таки топографически располагалась за его пределами, во всяком случае, инфраструктура там была развита очень слабо и в примитивной форме, в основном этот поселок использовался под дачные строения.

– Да, но мне так спокойнее. Суеты нет, – сказал Шишков. – К тому же мне не приходится каждый день ездить в центр города. Мы даже многие продукты закупаем прямо там, благо у местных жителей хватает и кур, и коров, и прочей живности. Молоко, яйца, творог – опять же далеко ходить не надо. Экологическая чистота! Натурпродукт! – горделиво сказал он. – А за деликатесами в город можно и водителей отправить, они все по списку купят.

– А я думала, что вы не вылезаете из этого кабинета, – обведя взглядом офис, сказала я.

– Вот еще! – фыркнул Эдуард Борисович. – Это вообще не мои идеи, это Михайлов выпендривается.

Я вопросительно посмотрела на него.

– Генка Михайлов, кореш мой, – принялся объяснять Шишков. – Мы с ним на пару этим домом владеем. Есть еще, правда, Олег Золотарев, но у него только нижний этаж, склады. А эта комната – для личных нужд. Я ею, кстати, почти не пользуюсь, только иногда, вот как сегодня, к примеру, для конфиденциальной беседы. А Гена любит здесь побыть, закрыться, как он говорит, от мира.

– Может быть, у него еще больше детей, чем у вас? – предположила я. – Вот он от них и отдыхает?

– Да у него только один сын! – снисходительно бросил Шишков. – И тот с матерью, Генкиной первой женой, остался. Ему уже двадцать два года, Генка его дай бог раз в год видит, в день рождения. Бабки только ему отстегивает, на учебу. Ну, и на остальное, там, по мелочи… А сам с новой женой живет, та фигуру блюдет и в бассейне целыми днями отмокает, так что дети ей совсем ни к чему. Просто Генка по натуре такой, любит он пыль в глаза пустить. Это он все и оборудовал. А разве здесь можно спокойно отдохнуть? Это же торговля, тут все кипит-бурлит – проходной двор! Вьетнамцы эти постоянно кишат, как тараканы, тявкают…

– Что делают? – не поняла я.

Шишков усмехнулся:

– Не замечали, у них язык такой – похоже, как будто щенки тявкают?

– Не обращала внимания, – призналась я. – Хотя языками я владею, но вот вьетнамский изучить мне как-то не довелось. Да мне, в общем-то, не так уж часто приходится с вьетнамцами беседовать.

– Везет вам, – вздохнул Эдуард Борисович. – А мне – постоянно. Работа такая.

Я не стала язвить и говорить Шишкову, до какой степени я прониклась сочувствием к его тяжелой работе, вместо этого я продолжала спрашивать об обстоятельствах дела.

– Что еще объединяет вас с людьми, на кого недавно напали? – спросила я. – Кроме того, что люди вы состоятельные и коттеджи ваши удалены от других строений?

– Ничего, – ответил Шишков.

– То есть получается, что некие неизвестные, которые никак себя не обозначают, просто выбирают обеспеченных людей в городе, занимающихся самым разным бизнесом, и бомбят их коттеджи? Так?

– Получается, так, – кивнул Шишков.

– Угу, – пробурчала я, подумав, что все же не помешает мне ознакомиться с задокументированными подробностями этих дел поближе. – И вы хотите, чтобы я защитила вас от подобной напасти?

– В первую очередь даже не меня, а членов моей семьи, – уточнил Эдуард Борисович. – Своей охраны у меня хватает, как здесь, в комплексе, так и личной. То есть в любой момент я могу обеспечить себя лично телохранителем или даже двумя. Дом этот также охраняется, но я хочу, чтобы рядом с моими близкими всегда кто-то находился. К тому же у меня, как я вам уже говорил, трое детей, и за них-то я и беспокоюсь больше всего.

– Сколько лет вашим детям? Каждому?

– Старшей, Аленке, пятнадцать, Никите одиннадцать, а младшему, Илюхе, год.

– Вот как, совсем малыш… И с кем он находится весь день?

– Как – с кем? – удивился Шишков. – С мамой. То есть с моей женой, Алисой.

– Ваша жена не работает?

– Нет, – пожал плечами Шишков. – И не работала никогда. Зачем? Я ее полностью обеспечиваю, а дел у нее и дома хватает. Может, я и домостроевец, но придерживаюсь такого мнения, что женщина должна заниматься домом и детьми. Обратили внимание, до какой сейчас степени дети предоставлены сами себе? А почему? Потому что их мамы с утра до вечера вкалывают, зарабатывая деньги. А они должны думать о своей семье. Это – их главное предназначение. Разве вы не согласны со мной?

Я не стала ни спорить, ни подтверждать эту истину, подумав лишь о том, что не у каждой женщины есть такой Эдуард Борисович, готовый обеспечить ее и детей всем необходимым. И многие из них с радостью поменяли бы каторжную работу на хлопоты по дому. Открытым остается лишь пустяковый вопрос – кто при этом станет их кормить?

– Значит, ваша жена целыми днями сидит дома одна? В смысле с детьми?

– Нет, вообще-то, у нас полный дом народу, – улыбнулся Шишков и пояснил: – Это я загадку вспомнил: без окон, без дверей, полна горница людей. Очень похоже на мой дом! У нас тоже практически без окон и дверей, потому что они закрыты, и попасть в дом постороннему просто нереально. За исключением таких вот уродов, которым все по барабану!

– Так кто же эти люди, которых у вас там столько? Обслуга?

– В основном да, – сказал Шишков. – Повар, домработница, няня, водитель… Няня даже живет у нас, почти постоянно, домой уходит только на выходные. Они с Алисой по очереди по ночам у Илюхи дежурят. Парень вроде спокойный, но иногда может и жару задать. – И Шишков вновь широко улыбнулся. Судя по тону, на который он переходил, говоря о своих детях, Эдуард Борисович очень их любил и нисколько не возражал, если бы у него их было три раза по трое.

– Мы все нормально друг с другом уживаемся, – продолжил Шишков. – Как говорится, в тесноте, да не в обиде.

– Так чего же вы от меня хотите – конкретно? – перешла я к самой сути вопроса. – Чтобы я неотлучно находилась в вашем доме, скопом охраняя всех, кто там пребывает в данный момент?

– Нет, не совсем так, – поправил меня Эдуард Борисович. – Иногда я буду просить вас сопровождать в школу моих старших детей. Иногда вам нужно будет куда-то отправиться с Алисой, если ей понадобится отлучиться. Словом, я буду давать вам рекомендации на каждый день. Жить вы будете у меня, на всем готовом, до тех пор, пока… Пока… – Шишков споткнулся на этом слове, не зная, что сказать дальше. – Пока все не образуется, – наконец нашел он удачную концовку фразы, не уточнив, правда, как он себе это представляет. – Платить я вам буду, как положено, вне зависимости от того, пришлось ли вам вообще что-то делать в этот день или нет. Сколько вы обычно получаете в день?