Кирилл Кащеев - Гость из пекла

– Покупал…

– Кто из людей был к тебе добрее, чем я?

– Никто! – уже твердо ответила мама… и робко взглянула в нависшую над ней кирпично-красную морду.

– И дальше буду. Мы прямо завтра купим тебе тот «Рено»…

– Мама, ты продаешь меня! – закричала Ирка.

– Ирочке тоже купим что-нибудь миленькое, – не отпуская завороженного маминого взгляда, быстро добавил черт. – Много чудесных вещей. Я никому не дам ее в обиду, буду о ней заботиться…

– Еще как! Кому он без хортицкой ведьмы нужен! – фыркнул болотный.

– Она будет путешествовать, развлекаться – разве может быть лучшая жизнь для девочки? – продолжал соблазнять черт, и мама слушала его, как завороженная.

– Мне не нужны его подачки! – кричала Ирка. – Если ты отдашь меня ему, он заставит меня делать что захочет!

– Конечно, дети всегда слушаются взрослых, разве это неправильно? – старательно удивился черт. – Для начала нужно будет отучить девочку от вранья. – Он кивнул на Ирку. – Твоя дочь все время говорила, что не знает немецкого, а теперь, обрати внимание, она нас отлично понимает.

Мама поглядела на Ирку укоризненно:

– Как не стыдно, Ирочка, как не стыдно.

– Мама, они подчинят меня на всю жизнь! – бессильно выдохнула Ирка, уже понимая, что все – конец!

– А жизнь у тебя будет до-олгая, – прошелестел ей в ухо болотный. – Не бойся, тебя мы никогда не убьем. – Он метнул многозначительный взгляд на Таньку и Богдана и гнусно ухмыльнулся. – Уже и друзей твоих не будет, и мамаша помрет, а ты все будешь служить нам!

– Мама… – обвисая на невидимых веревках, прошептала Ирка и беспомощно уронила голову на грудь.

– Иди сюда, милая, – сказал черт Тео, выводя маму к горящему костру. – Ничего не бойся! Просто скажи, как я тебя учил… и мы все, ты, я, Ирочка, весело пойдем домой! И будем жить долго, счастливо, а главное – богато! Одной дружной семьей!

– Никогда… Ни за что… – прошептала Ирка, мотая опущенной головой, но мама ее уже не слушала.

Болотный и Тео отступили назад, став по обе стороны от застывшей у дерева Ирки.

Со строгим, отрешенным лицом мама шагнула к самому огню, сцепила пальцы, как ребенок, собирающийся рассказать стишок, и срывающимся от волнения голосом начала:

– Древними законами, которым повинуются все, здесь присутствующие!

– Древними законами! – раскачиваясь туда-сюда, словно впали в транс, выдохнули черти.

– Не надо, тетя Лариса, не надо! – закричала Танька, но ей зажали рот и втащили в толпу чертей.

Земля под ногами едва ощутимо задрожала – мелкой дрожью, точно при ознобе.

– Извечной властью родителя над своим ребенком… – продолжала мама.

– Извечной властью! – провыли черти, раскачиваясь все сильнее.

Рванулся у охранников Богдан, ударил кого-то из чертей ногой, но его скрутили, пригибая к земле.

Земля дрожала все сильнее, так что хворост вывалился из костра и рассыпался искрами на снегу.

– Я, мать, что родила…

– Родная мать! – ухнули черти.

– Передаю свою дочь Ирку Хортицу… – Мама вдруг остановилась и жалобно добавила: – Для ее же блага!

– Конечно-конечно! – согласился Тео.

– А как же! – поддакнул болотный, балансируя, чтоб удержаться на ходящей ходуном земле. – Ох, ничего себе! Не знал, что при обряде такие землетрясения бывают!

– Это не от обряда, – вдруг поднимая голову, очень спокойно сказала Ирка, и болотный уперся взглядом в пылающие неистовой зеленью глаза хортицкой ведьмы.

– Передаю в полную власть… – продолжала мама.

– Лучше бы тебе согласиться на мое предложение и мотать отсюда, Тео. Слово ведьмы – лучше! – прошептала Ирка.

Земля под ногами пошла волнами.

– Не сиди на берегу, не смотри в глаза ему. Под горою ворота – не воротишься сюда… – выдохнула Ирка.

Белая наледь у ручья пошла трещинами. Из глубин земли, словно иголка, прокалывающая ткань, поднималась скала. Она была мертвенно-белой, как брюхо жутких рыбин, что живут в непроницаемом мраке у самого дна океана. И невесть каким образом она была угольно-черной, словно обожженной пламенем, страшным, страшнее любого пожара, страшнее ядерного взрыва. По поверхности, наливаясь огнем, тут же потухая и снова вспыхивая багровым бездымным пламенем, пробегали непонятные письмена – и никто бы не смог прочесть их, просто потому, что смотреть на огненные буквы было невыносимо, до дрожи в коленках и пересохшего рта страшно. Вздымаясь все выше и выше, скала вырастала из вспоротой, как гигантским клинком, земли, пока не закрыла собой небо, заставив погаснуть робкие звезды. Земля у подножия скалы заскрипела и, точно челюсти чудовища разомкнули хватку, начала неспешно раздвигаться в стороны, как створки ворот.

Тонкая струйка сухого, будто осенний лист, и невыносимо жаркого воздуха пыхнула между расходящимися створками. Клуб пламени вырвался из открывающегося все шире проема и ухнул в снег, пропалив белую наледь до самой земли – вода тут же испарилась струйками пара. Створки разошлись еще шире… и хлынувший из глубины жар растворил без остатка снег в окрестностях ручья, высушив и землю. Талая вода хлынула в ручей и исчезла, не долетев до поверхности, взмыла густой завесой пара. Ручей тоже начал испаряться, обнажая каменистое дно. До самых колен все затянуло белесым туманом. Воздух стал сухим и жестким и драл горло, точно в него запихали наждачную бумагу. Серебристая наледь на ветвях дерева, у которого стояла Ирка, обрушилась ей на голову потоком горячей воды.

Скала раскрылась. Это были врата, страшнее которых не может быть ничего, – Пекельные врата. Проем рыгнул багрово-рыжим пламенем. Сквозь бушующее марево огненных языков прорисовался силуэт каменной лестницы… и по ней шел человек.

Шел без спешки и в то же время деловито, как занятой чиновник по коридору родной организации. Темный силуэт подходил все ближе… ближе… ближе…

Прямо из пламени человек ступил на землю… и солидно огляделся. Сейчас он казался молодым и больше всего походил на Киану Ривза из «Матрицы», который забыл переодеться для роли экзорциста Константина: длинный черный кожаный плащ, прядь непокорных черных волос, падающих на неестественно белый лоб, черные очки, непонятно зачем нужные в такую глухую ночь, и еще одна дополнительная деталь – небрежно зажатая в сильных длинных пальцах трость с навершием в виде остророгой головы козла.

– А вы на мелочи не размениваетесь, госпожа ведьма Ирка Хортица, – с явным удовольствием сказал пришелец, неторопливо озирая замерших чертей. Его голос – голос случайного знакомого Ирки, старика, что так жадно и восторженно любовался обычным, грязным и загазованным индустриальным городом, словно ему вообще редко приходилось глядеть на что-то при свете обычного земного солнца. – Когда я говорил о вашей мне помощи, я даже не рассчитывал, что она будет столь существенна. Мы еще предыдущую отправленную вами партию толком разместить не успели! – со смешком добавил он.