Алексей Олейников - Девочка и химера

Дженни поползла вперед, ее подхватила сильная рука и вытянула на балку.

– Прими тросы у Людвига, – распорядился Эдвард. Он деловито освобождал Калеба от кожистой темной пленки, обволакивающей все тело.

– Какая дрянь. – Дженни поморщилась. – Что это?

– Спроси что полегче. Может, сожрать хотела.

Эвелина обвязала страховочный пояс вокруг талии мальчика. Калеб лежал безмолвно и неподвижно и очень был похож на мертвеца.

У Дженни закружилась голова. Во всем произошедшем была немалая доля ее вины. Она не знала, что делать с этим чувством.

– Прими его, Дженни. – Эвелина с Эдвардом аккуратно перенесли мальчика и опустили его в проем между балок. Дженни прицепила свой карабин к его тросу и крикнула:

– Спускай нас, Людвиг.

Трос вздрогнул, и они поплыли вниз. Львенок запрыгнул ей на плечо, и Дженни закачалась.

– Что ты творишь!

Увидев тело Калеба, он зашипел и молниеносно выбросил длинную лапу, метя в обескровленное белое лицо мальчика.

– Тихо, тихо. – Девушка перехватила выпад, выпущенные когти оцарапали ей ладонь. – Ты что?

Она прижала зверя рукой, взглянула на лицо Калеба. И больше не могла отвести глаза – одутловатое пятно с черными провалами глазниц закачалось перед ней как таинственный, дурманящий цветок. Она очнулась, когда Людвиг бережно принял мальчика, отцепил карабин и положил на манеж. Марко проверил пульс на бледной руке.

– Жив, – констатировал он. – Ему срочно нужен врач.

– Где химера? – спросил Дьюла.

– Не знаю, ее наверху нет, – пожала плечами девушка. – Спроси у Эдварда.

– Нельзя снимать «кольцо», Билл, – убедившись, что это действительно Калеб, клоун потерял к нему всякий интерес. – Тварь еще не поймана, а у нас уже две жертвы.

– Ему нужен врач. Сильное обморожение, потеря крови, – пожал плечами фокусник. – И Брэдли тоже необходимо в больницу. Он почти в коме.

– Марко, ты сам знаешь, что Роджеру не поможет ни один врач, – заметил директор. – Похищенное дыхание можно вернуть, только найдя сомура.

Он склонился над Калебом.

– Впервые слышу, чтобы кто-то выжил после плена химеры.

– Значит, мы будем ловить ее, а они тем временем будут умирать?

– У нас нет выхода, – ответил Морриган. – Стоит снять «кольцо», как тут же объявится Фреймус и заявит свои права на химеру. Он уже бродит снаружи, я его слышу. Хочешь, чтобы весь Магус стал его должником?

– Фреймус уже заявил на нее свои права. На химеру наброшен «поводок». Даже если мы снимем «кольцо», она не сможет уйти от хозяина. Мы можем успеть. До города недалеко.

– Марко! – Морриган сжал набалдашник трости. – Ты притворяешься или выжил из ума? Без формулы передач, которую он должен произнести, и мы ничего не докажем – хоть в кармане она у него сидеть будет! Брэдли заключил договор именем Магуса, и нам нужно вернуть этот контракт любой ценой! Фреймусу по большому счету не нужна химера – ты сам это понимаешь. Ему нужен невыполненный контракт с Магусом. Тогда он вправе требовать в уплату долга все, что угодно, – любые артефакты, нашу Древнюю землю, твою Синюю Печать, наконец!

– Он прав, Марко. – Эдвард уже успел спуститься и накинул на плечи свой черный морской бушлат.

– Жалко мальчишку, но прежде всего необходимо поймать сомура, – согласился Людвиг.

Эвелина и Дьюла тоже не стали спорить. Фокусник развел руками:

– Раз общество так решило…

– Общество решит завтра, – хрипло произнес клоун, указывая костлявым пальцем на Дженни. – Согласно Уложению я триебую созыва Совета Магуса.

– Исключено! Дьюла, сейчас не…

– Нет, именно сейчас. Объясни, откуда взялся этот зверек и при чем здесь твоя внучка?

Дженни попятилась – не только Морриган и Дьюла, но и Эдвард с Эвелиной, и даже Людвиг пристально смотрели на нее. Смотрели, как на чужую, словно видели впервые. Дед позволит устроить над ней суд?

Марко молчал, покачивая фонарь в морщинистой руке и погрузившись в глубокие размышления.

– Хорошо, – сказал он наконец, и сердце девушки рухнуло в пропасть. – Завтра, в двенадцать, здесь же. Ты прав. Надо многое обсудить.

Солнце проскользнуло сквозь щель в занавесках, косым лучом упало на подушку, расплылось теплым пятном, позолотив короткие взъерошенные волосы Дженни. Девушка хмуро приоткрыла глаза и отвернулась к стене. На ней висел ковер – странное применение для ковра, если вдуматься, ведь куда уместнее видеть его на полу. Но ковер висел здесь всегда. На все вопросы по этому поводу Марко отшучивался, но как-то обронил пару фраз – то ли о Ближнем Востоке, то ли о Кавказе, откуда он его привез и где бытовал такой странный обычай. Сегодня этому ковру Дженни была рада. Глядеть на голую стену было бы куда тоскливее. А так можно притвориться, что старый ковер ее до смерти интересует, отпустить взгляд – пусть гуляет по черному орнаменту, вписанному в бордовый фон, задумчиво щипать жесткий короткий ворс, сосредоточенно считать углы и изломы сложного геометрического узора. Лежать бы, закутавшись в теплое одеяло и чувствуя теплое упругое тело львенка под боком, и созерцать этот пропыленный антиквариат. Тонуть в полуденной неге, длить блаженное ничегонеделание. Лишь бы только не вставать. Потому что каждый шаг будет приближать ее к шатру цирка. К Совету Магуса.

Слезы как-то сами выступили в уголках глаз. Это несправедливо! В конце концов, она ничего не знала. А Брэдли сам виноват – он же нарушил все эти Уложения и навлек на Магус беду. Она всего лишь хотела освободить бедных зверей. Ну и подложить небольшую свинью дрессировщику, конечно. За это же не судят!

К тринадцати годам Дженнифер Далфин поняла, что преобладающее большинство взрослых – инопланетяне. Мир с самого младенчества поделился для нее на две неравные части – обитатели цирка и публика. Публика состояла из взрослых и детей – растрепанных и причесанных, в аккуратных костюмчиках и платьицах, но все они были «не из цирка». Взрослые инопланетяне приводили своих деток-инопланетенышей, чтобы развлекаться, а потом исчезали навсегда. Но самым главным инопланетянином была миссис Томпсон из отдела семейного образования. Жаль, что она не исчезала, а с завидной регулярностью появлялась в жизни Дженни. Обитатели цирка «Магус» с самого детства относились к ней, как к равной. Никто не делал ей поблажек, когда не удавался очередной трюк, никто не разговаривал с ней, как с несмышленышем. Взрослые в цирке были заняты своими делами и не уделяли слишком много внимания воспитанию детей. Если ребенок хочет, чтобы его заметили, – пусть выйдет на манеж и покажет, что умеет.

Дженни Далфин выросла на редкость самостоятельным ребенком. Конечно, ей влетало за шалости – да еще как, но наказывать Дженни Далфин было все равно, что бить по баскетбольному мячу. Лупишь по нему, а он еще веселее скачет.