Михаил Башкиров - Одиночный десант, или Реликт

– Федор!

Семен Карпович и саданул стаканом по тарелке с грибами.

– Федор, окстись!

Тот усиленно засопел, поднялся во весь свой огромный рост и, покачиваясь, удалился в смежную комнату.

– С ним что, всегда такое? – шепотом спросил Андрей, наклонившись к Семену Карповичу.

– Не обращай внимания.

Андрей в очередной раз оглядел стол.

Что бы еще отведать, пока спокойная обстановка… А то вернется этот оратор и опять начнет выяснять, кому лучше живется… Может, зацепить напоследок пару груздочков?..

Семен Карпович вытащил из-за печки раскладушку.

Андрей, забыв о груздях, бросился помогать.

Бесшумно появилась хозяйка с ворохом одеял и простыней.

Андрей слышал, как шепнул ей Семен Карпович, что пойдет ночевать в зимовье.

Андрей разделся и с удовольствием шмыгнул под одеяло.

Спальник порядочно надоел за долгий полевой сезон.

Андрей отвернулся к стенке и под стук тарелок, которые убирала угрюмая жена Федора, уснул…

Утром, открыв глаза, Андрей долго смотрел в потолок, и что-то в его ровной беленой поверхности не давало сосредоточиться, мешало вспомнить вчерашний день и вечер.

И вдруг понял, что ему не хватает лампочки, которая бы висела на шнуре.

Потолок без этой простой электрической лампочки выглядел безобразно, как лицо без носа.

Мотнув головой, Андрей посмотрел на часы.

С ума сойти, почти девять… Семен Карпович, наверное, давно уехал… И почему не разбудил?.. Через неделю обещал вернуться… Ох, и длинной покажется неделя!..

Раскладушка заскрипела – Андрей сел, спустил ноги на пеструю мягкую дорожку и стал оглядывать комнату.

Зеркало, в котором вчера отражалась тусклая лампа, белые занавески на окнах, массивный бок русской печки.

По стенам какие-то фотографии и картинки из журналов. Много поблекших от времени фотографий, но попадаются свежие, глянцевые.

Должно быть, про одну из них предупреждал Семен Карпович…

Андрей прислушался.

В доме тишина, и лишь где-то на улице слышны голоса.

Торопливо поднялся, не одеваясь, подошел к ближней стене и стал рассматривать снимки.

На одном из них он узнал молодого Семена Карповича в гимнастерке с двумя «Славами».

Фотографии были собраны тесными группами под стеклом, в обычных рамках, и только одна маленькая висела особняком.

Сначала Андрей увидел на ней раскрытую пасть медведя, но тут же сообразил, что это чучело, возле которого так любят сниматься простаки.

А рядом с чучелом стояла девушка лет двадцати с красивым, но каким-то озлобленным лицом.

Андрей долго изучал ее и пришел к выводу, что фигурка приличная, и ноги не подкачали, и вообще он бы не отказался такую закадрить.

Правда, лицо ее нравилось ему все меньше и меньше.

А фотография-то недавняя… И одета – шик-модерн… Видно, денег на себя не жалела. Скорее всего, внучка – взгляд впрямь, как у Федора, остервенелый… И на что это Семен Карпович намекал?.. Рассердила, наверное, стариков… Или институт бросила, или забеременела, или еще какой фортель выкинула… В целом девочка что надо… Вот бы взяла да прикатила сюда, ради хохмы… А рамочка действительно тонкой работы… Только зачем за ней торчит этот белый бумажный цветок…

Андрею показалось, что стукнула дверь, и он бросился к раскладушке.

Но в доме по-прежнему тихо.

Вдруг стала противна эта тишина, эти чужие фотографии.

Поспешно оделся и вышел в сени.

Там, в полумраке, прислушиваясь, постоял.

Теперь он разглядел, что на балке висело два туго набитых мешка.

Не утерпев, дотянулся до одного из них и ткнул пальцем.

Шерсть.

Вот живут, куркули проклятые… И куда копят, куда?..

Во дворе, на том месте, где стояла лошадь, он заметил клочки сена и еще раз пожалел, что не попрощался с Семеном Карповичем.

Откуда-то выскочила собака, поурчала на Андрея и легла у крыльца.

Андрей продолжал маячить на ступеньках.

Вчерашний снег поблескивал за огородом, а линия березняка сочно темнела кронами, и дальние сопки проглядывали сквозь легкую муть.

Появился Федор.

Сейчас он показался Андрею еще мощнее, чем в сумерках. Лицо его после вчерашнего налилось кровью, но глаза смотрели спокойно и приветливо.

– Как, опохмелиться не требуется? – спросил Федор. – А то сообразим.

– Хочу сегодня поработать, – сказал Андрей и вдруг добавил: – А грибочки у вас – сила!

– Молодец, – Федор, зажмурив левый глаз, посмотрел на Андрея. – Ты только собак не бойся, они смирные, а по нужде – в огород, там у нас чистенько, аккуратненько, правда, без удобств.

– У вас лопата найдется? Штыковая?

– Как не найтись. Только зря вы землицу ковыряете, она от этого щедрее не станет, она в любви нуждается, в любви…

– Мое дело маленькое, – сказал Андрей, зачем-то оправдываясь. – Мне дали задание – я выполнил, а за результаты пускай другие отвечают.

– Другие, – передразнил его Федор. – Пошли лучше чай пить, «другие»…

Через полчаса Андрей, нацепив полевую сумку и прихватив лопату, вышел за ворота.

Прямо перед ним на той стороне дороги торчал дом с выбитыми окнами и мешал обозревать долину.

Он обошел дом стороной, но, увидев открытый амбар, заглянул туда.

Кругом валялись замызганные тряпки, деревяшки, объеденные мышами тетрадки. На полке стояла трехлитровая банка, наполненная чем-то густым.

Андрей вернулся к выщербленному порогу, выглянул наружу.

Никого.

Он поднял с пола железный палец от гусеницы трактора, отошел к противоположной стене и запустил его в банку.

По пространству амбара заметалось глухое эхо лопнувшего стекла.

Детство, что ли взыграло?.. Благо, никто не видел…

Обтерев руки, Андрей перелез через жердины и очутился на краю террасы.

Сквозь снег торчали стебли засохшего травостоя.

Терраса круто обрывалась, и внизу начиналась пойма.

Сама речушка была там, у сопок, и контуры ее хорошо угадывалсь по елям, которые мрачными группами обступали русло.

Вся долина, ширина которой была не менее двух километров, производила удручающее впечатление.

Почти полностью она заросла ерником, хотя на карте по-прежнему значилась сенокосом.

Ближе к деревне еще встречались чистые участки, но их поверхность густо покрывали скотобойные кочки.

Андрей, пристроив лопату на плечо, как холодное оружие почетного караула, изобразил печатный шаг.

Под сапогами захрустела галька, сдобренная песком.

Долину оставлю на последнюю очередь…

Андрей направился в другую сторону.

Прошел до конца деревни.

Резко свернул и пересек заросший конопляником огород.

Перелез через полуразрушенную загородку и вышел на чистый выгон.

Снег здесь успел взяться коркой и теперь ломко трещал под сапогами.