Михаил Башкиров - Чудотворная, или Страсти обыкновенные

Тренер убрал с рукава мастерки налипший листок.

– Прошу вас буквально на две минуточки… Очень важно…

– Насаждения ломаете!

Сластенов поставил сетку с бутылками на скамейку возле карусели.

– Нехорошо!

– Скажите мне откровенно…

Тренер сел на скамью и начал трогать пальцем горлышко каждой бутылки.

– Вас не утомила еще возня с этой нелепой иконой?

– Лично меня – нет. Видите ли, чтобы нарушить мой жизненный уклад, одной иконы совершенно недостаточно.

– Вы человек серьезный, допустим, а как насчет жены?

Два пацана в одинаковых панамках раскручивали пустую карусель.

Визжа и дребезжа, карусель переваливалась с боку на бок, чиркая низом о песок.

– Знаете, мне еще по магазинам надо пробежаться. Так не ходите зигзагами, а действуйте прямо. К чему финтить?

– У меня создалось такое впечатление, что у вашей жены от обладания чудотворной иконой вскружилась голова. Мы-то с вами, конечно, понимаем истинную ценность данной иконы и не впадаем в иллюзии, но вот попробуйте переубедить женщину, вбившую себе в голову, что она обладает раритетом, пробуйте доказать ей обратное…

– Что поделаешь, такой характер. Если что втемяшится, то прочно.

Пацаны бросили карусель и побежали к качелям.

Вздрогнув, карусель накренилась и застыла.

– Вы сделаете доброе дело, если убедите дражайшую половину отнести икону в музей. Во-первых, там вашей жене раскроют глаза, во-вторых, если икона окажется действительно редким экземпляром, ей предложат определенную сумму и душевный покой… Искусство, тем более древнее, должно принадлежать народу.

– Самое забавное, что моя жена такого же мнения, только вот она сама никогда в музей не пойдет.

На облезлую дугу карусели сел воробей, покрутил клювом, спрыгнул в песок.

– Сходите вы.

Тренер нагнулся, подобрал камушек и швырнул в наглого воробья.

– Разрубите узел.

– Скажите, действительно Кирилл способен вытянуть?

Сластенов поднял сетку – бутылки со звоном сгрудились.

– На мастера спорта?

– Потенциал есть!

Тренер нагнулся за очередным камушком.

– Упорства парню не хватает!

– Ну, мне пора.

Сластенов повернулся и, не оглядываясь, прошел мимо качелей.

Пацаны в одинаковых панамках пробежали мимо…

Из магазина Сластенов вернулся через два часа, отстояв очередь среди бодрых старушек и усталых женщин.

Сунул молоко в холодильник.

Вытянул из кармана газету, купленную по пути в киоске.

Нашел в столе у Кирилла карандаш.

И устроился на тахту разгадывать кроссворд.

Первые три слова дались без малейшего усилия.

Но, застряв на парнокопытном из пяти букв, Сластенов утратил интерес к слишком заковыристому кроссворду и попробовал сходу расшифровать географический ребус.

Тоже безуспешно.

Отложив газету, взялся за так и не дочитанный английский детектив.

Но циничные выводы Кирилла, высказанные недавно про сюжет и фабулу, резко принизили действенность интриги.

Бедный сэр Чарльз…

Оставив молодого сержанта в самый трудный период расследования, Сластенов прошел в комнату сына.

Снова открыл письменный стол и достал шестикратную лупу.

Захотелось провести собственное пристальное исследование иконы.

Но розыски «почти чудотворной» не принесли результата.

Иконы не оказалось ни в серванте, ни шифоньере.

Сластенов заглянул под все кровати, передвинул все кресла и стулья, даже проверил кухню, разбив попутно блюдце.

Иконы нигде не было.

Сластенов упорно вел обыск.

Наконец-то «почти чудотворная» нашлась – и в самом неожиданном (как в хорошем детективе) месте.

Икона преспокойненько лежала на антресолях в старом чемодане.

Сластенов отнес «почти чудотворную» в комнату и положил на стол в квадрат солнечного света.

Долго, пока не онемела рука и не затекла шея, рассматривал в лупу извивы трещинок и черную копоть, покрывающие витиеватые мазки.

Потом так же долго созерцал икону без лупы.

Почему она меня не волнует?..

Древний возраст должен действовать магически…

Эта вуаль, поволока, эти огромные чужие глаза…

Как-никак, Бог…

Перед ним плакали, молились, искали защиты…

А я выменял Спасителя на спиннинг и привез в качестве забавного сувенира…

Наверное, лет двадцать назад загорелся бы прикладным религиоведением…

Начал копаться в литературе…

Шерстить каталоги…

Но сейчас…

Меня больше волнует, кто ухлопал сэра Чарльза…

Наверное, это участь любого человека, погруженного не в библейское ветхозаветное бытие, а обыкновенный привычный быт…

И Богу такие омещанившиеся и самодовольные граждане, мечтающие о расширении жилплощади да о шести сотках на даче, абсолютно не интересны…

Сластенов отнес лупу на место.

Пока жена не вернулась с работы, надо отвезти икону в музей…

Завернув «почти чудотворную» в газету с неразгаданным кроссвордом, сунул под мышку.

Давненько я не был в художественном музее…

В последний раз это было, кажется в десятом классе, и на удивление запомнился только витраж на лестнице да Венера из гипса с прикрытыми бедрами…

Сластенов, выйдя из подъезда, покосился на газон – тренера не было.

Только бы в музее на смех не подняли…

Когда за Сластеновым захлопнулась массивная дверь с бронзовыми ручками и перестали дребезжать стекла в ближнем окне, затянутом узорчатой решеткой, он шагнул по темному паркету в настороженную тишину и замер, увидев перед собой широкую лестницу с медными прутьями, а за ней – нижний край витража: две босые ноги, ступающие по сизому облаку.

Из-за высоких дверей за спиной начали просачиваться звуки улицы: чьи-то приглушенные голоса, шум проскакивающих мимо автомобилей.

Сластенов повернул голову и напротив окна увидел нишу.

Там сияли ряды никелированных вешалок.

Сластенов подошел к деревянному облезлому барьеру.

За барьером сидела женщина в синем халате и пила чай.

Запах свежего чая стоял в нише, как в заводи.

– Мне бы, знаете, тут одну вещь показать…

Сластенов положил газетный сверток на барьер.

– Рыбу не берем!

Женщина швыркнула чаем.

– Берем шкурки соболиные и беличьи.

– Да не рыба это, икона старинная!

– Так бы сразу и говорил… Тебе, милок, надо к Александре Филипповне… Дуй по лестнице, там увидишь огнетушитель, а рядом дверца малюсенькая, так ты не стесняйся, прямо туда и по коридорчику…

– Спасибо.

Поднявшись по лестницу, Сластенов постоял перед витражом.

Витраж то ли потускнел со временем, то ли его, наоборот, подновили, но в данный момент шедевр старых мастеров абсолютно не трогал, как тогда, на давнишней экскурсии.

Через узкий коридор, где вдоль стен торчали запыленные рамы от картин, Сластенов прошел до нужной двери, робко постучал и, услышав повелительный голос, внес икону в кабинет с низким сводчатым потолком.