Михаил Башкиров - Чудотворная, или Страсти обыкновенные

Сластенов задремал, а когда поднял голову, сразу вспомнил о кофейнике, рванулся, не понимая тишины на кухне, но столкнулся с женой.

– Засоня, чуть кофейник не угробил!

Жена повесила сумку на ручку двери.

– С утра думала, отпроситься – не отпроситься, а тут выясняется, что с обеда побелка, и нас шуганули по домам.

– Дождя бы…

– Все небо затянуло – наверное, скоро грянет.

Жена присела у серванта.

– Вань, а как вчера соседушка глаза таращила на наше сокровище!

С балкона ударил ветер, надул штору парусом.

Астры на серванте и столе разом вздрогнули.

– Ох, не видать нам теперь покоя с этой чудотворной…

Сластенов утихомирил штору, закрыл дверь, обошел все форточки.

– Может, действительно избавиться от непосильной ноши?

На улице серым столбом взвилась пылища.

В комнате совсем стемнело.

Жена, не отвечая, копошилась у серванта.

– Ваня!..

– Так что будем с иконой-то делать?

– Беда, Ваня! Нас ограбили!

– Блажь.

Сластенов присел к серванту рядом с женой.

– Я из дому никуда не выходил.

– Утром икона еще была здесь!

Жена отдернула руку.

Аккуратно сложенные простыни накренились, и самая верхняя соскользнула на палас.

– Я специально проверяла!

– Может, ты ее перепрятала да забыла?

Сластенов неуклюже сунул простыню обратно на полку.

– Напряги память.

– Погоди, погоди… Я проверяла икону, а Кирюша в этот самый момент искал сумку… Ваня, это он!

– Кто – он?

– Наш сын! Его, наверное, тренер подговорил. Я чувствовала… Сначала занял три рубля у Зои Сергеевны, потом сообщил об иконе, а теперь – прямое воровство!

– А может, все-таки ты ее сама перепрятала?

– Проглядели мы его, Ваня! Проглядели…

У самого подъезда Кирилл запнулся, чуть не упал, схватившись рукой за металлическую решетку, а сумка сорвалась – и прямо в лужу.

Войдя в подъезд, Кирилл отдышался, посмотрел на часы.

В запасе целых двадцать минут… Успел… Только бы мать, как вчера, не отпросилась с работы…

Кирилл встряхнул сумку – икона внутри подпрыгнула, гулко задела брезент.

Держа сумку на вытянутых руках, поднялся бегом по лестнице.

Положил сумку на коврик перед дверью, нашарил в кармане связку ключей.

Утер я сегодня Ирке нос… Впилась в икону, еле оторвал… А то не верила, красавица…

Кирилл почти бесшумно закрыл за собой дверь, прислушался.

Вроде тихо… Суну чудотворную на место – и полный ажур…

Переобулся, достал из сумки завернутую в полиэтилен икону, на всякий случай спрятал под рубаху.

Прежде чем уйти, забросил сумку в ванную – в прихожей на полу остался мокрый след.

В комнате сразу остановился.

Мать с отцом сидели на тахте – плечо к плечу.

Смотрели, молча ждали.

– Да я же взял ее только показать…

Кирилл вырвал из-под рубахи сверток.

– Одна девочка знакомая попросила!..

– Скажи лучше, что хотел продать.

Мать оттолкнулась руками, поднялась с тахты, пересекла комнату, вырвала сверток.

– Да не сумел…

– Продать? Вот умора! Ну кому она нужна? Чокнутых нет…

– Почему ты занял три рубля у соседки?

Отец встал, скрестил руки на груди – педагог-любитель.

– Мог бы и у матери попросить.

– У нее снега-то зимой не выпросишь… Вот подождите, выбьюсь в чемпионы… Это вам не икона дурацкая – это гарантия благ, да еще каких… Пошутил я насчет Андрея Рублева, пошутил – а вы поверили… Сдам на мастера – и считай, полдела… Потом залезу в какой-нибудь вшивенький институт и налягу на тренировки… В загранку буду ездить…

– С твоим тренером далеко не уедешь.

Мать развернула икону, осмотрела, спрятала где-то в спальне, вернулась и встала рядом с отцом.

– Честное слово, стану чемпионом Союза – для начала!

Кирилл скрестил руки на груди, как отец.

– Получу международного!

– Для начала кончи школу, мастер.

Мать воссоединилась с отцом в воспитательный дуэт.

– Школу-то он одолеет, а для чемпиона жидковат, да и характера маловато.

Отец сел на тахту.

– Давай лучше в шахматы сразимся.

– Ваня, ты же обещал поговорить с ним по-мужски!

– Он у нас теперь человек самостоятельный, вон какую жизненную программу развернул. Пусть дурачки бегают за рекордами, а наш сын рванет за благами.

– Ваня, ты же обещал!

– Ну, а если серьезно, то думаю, он давно все понял и деньги больше у кого попало занимать не будет, икону без спроса брать не будет и выигрывать у отца на зевках не будет.

– Игра есть игра!

– Я бы могла инфаркт схватить! Хоть бы записочку оставил!

– Мать, да наплюй ты на нее. Давайте лучше овчарку шотландскую заведем.

Кирилл принес шахматы, высыпал фигуры на тахту, разместил поудобнее доску.

– А Ирка, дура, от иконы пришла в телячий восторг! И наградила меня поцелуем в щеку!..

На этот раз Сластенов проснулся рано – то ли потому, что жена в эту ночь спала крепко и даже не бегала смотреть икону, то ли потому, что сам выспался досыта.

В спальню заглянул Кирилл, сообщил, что мать с получки обещала дать на кассеты, и убежал, хлопнув со всей силы входной дверью, назло соседкам.

Сластенов подошел к окну.

На небе – чистота.

Лишь на асфальте, внизу – россыпь луж.

Денек будет прекрасный… А все-таки вчера я выиграл три партии подряд… Или Кирилл специально поддался – в благодарность за спасение от разноса… Надо бы принять душ – взбодриться малость… В пешечных окончаниях он слабоват…

Сластенов отыскал в шифоньере свежие трусы в синий горошек и пошел в ванную.

Разделся, бросил трусы и майку в пластмассовый таз.

Лучше бы не привозил икону… Обычно жена не любила накапливать белье, а сейчас ее как подменили… Да и на кухню теперь не загонишь…

Сластенов убрал из ванны сумку Кирилла, настроил воду попрохладней, закрыл глаза, подставляя то лоб, то затылок под урчащий душ.

Ничего, скоро успокоится… Остынет… В прошлом году так же с кактусами носилась – а через два месяца все раздарила…

Сластенов растерся полотенцем, обмотал им голову и пошел на кухню.

Прочитал записку, прислоненную к кофейнику.

Жена просила сдать бутылки и купить молока.

Сластенов достал из холодильника яйца, сообразил глазунью.

Может, действительно завести шотландскую овчарку?.. Гулять с ней по вечерам… Идешь с женой, а рядом этакий красавец, породистый, откормленный, довольный…

Когда Сластенов через полчаса вышел из подъезда, за кустами акации сразу заметил тренера.

Крепыш стоял прямо на газоне, в мятой кепчонке и все в той же неизменной мастерке.

Сластенов отвернулся, прибавил шагу – бутылки в сетке принялись названивать.

Тренер настиг Сластенова за углом.

– Извините…