Юлия Цензукова - 12:20

И чувствую, как чьи-то руки сзади легли мне на талию. Я интуитивно, еще не видя, кто это, догадалась, что это он. Медленно повернулась к нему лицом и положила руки ему на плечи, обнимая шею. Мы что-то сказали друг другу, но я совершенно не помню – что. Он прижимал меня к себе все сильнее и сильнее, так что я чувствовала, что моя грудь прижимается к его груди. Водил руками по моей спине то вверх, то вниз, ниже пояса, поглаживая мою попку. И на протяжении всего танца он покрывал меня поцелуями. Единственное, что он не поцеловал, – это мои губы, потому что я старалась не поворачивать ему навстречу свое лицо. А он все прижимался, и наши щеки касались друг друга.

Случайно он сделал резкое движение и ударил меня плечом по носу. Это было больно! Я уткнулась лицом ему в плечо и застонала:

– Ай, мой нос! Лешка, я тебя сейчас убью!

– Ой, что, больно, да? Ты моя сладенькая!

И начал целовать мне нос и руки. Такой был танец.

А до этого мы с ним прогуливались вокруг клуба, разговаривали. Боюсь, он мне начал нравиться, и боюсь, что это не взаимно, даже после всего этого.

Ведь он был не совсем трезвый, хотя и утверждал, что в полном порядке.

А теперь я пойду позагораю на лоджии, пока солнышко. И вообще, всякие пацаны просто недостойны моих страданий и переживаний! И пусть это звучит слишком самоуверенно, зато душе приятно!

13 июля

Я сижу в гостинице в Красноярске. Папа куда-то ушел по делам, а меня оставил одну. Мама с Артемом пока остались в Михайловке.

Все, Андрианова я больше так и не увидела. Я мечтала, чтобы мы пересеклись где-нибудь в городе, но за все время (две недели) этого так и не произошло. Еще была надежда, что, когда буду заходить за дисками к Вике Пастушенко, он там будет, потому что ее мама и его папа сейчас живут вместе. Облом! Вообще, значит, больше его не увижу. Он ведь на днях переехал со своей мамой в Питер.

А я тоже уезжаю из Михайловки навсегда, скорее всего, мы переедем этим летом в Москву насовсем, поэтому в Михайловку я больше не вернусь. Так грустно. Но и от мысли, что я могу остаться в этом городе, тоже плохо. Я уже свыклась с мыслью, что перееду, и даже радовалась в душе, что не увижу здешних завистников и сплетниц. Жалко только по друг бросать, я же им ничего не сказала.

И очень жаль наше Общество добрых дел. Не знаю, смогут ли ребята и девчата без меня не распасться. Они – единственные люди, кого я предупредила, что переезжаю в Москву. Но я по-прежнему готова участвовать в наших начинаниях – но теперь уже в режиме «удаленного доступа», оттуда. Не совсем понимаю, как это можно будет сделать, ведь очень важна оперативность! Интернет есть не у всех, письма ходят долго, телефон – дорого. И потом, все же привыкли, что служба помощи Общества тесно связана со мной, и звонили либо на домашний номер, либо на мой мобильный. А теперь по домашнему телефону никто не будет отвечать.

Я, правда, сходила в нашу местную газету и поместила в последнем объявлении новый телефонный номер Общества. Симку вместе с мобильным я оставила Олесе. Теперь она принимает мою эстафету по Обществу добрых дел, и надеюсь, что справится. Еще Валера, мой двоюродный брат, обещал, что будет передавать мне все письма, которые будут приходить на наш домашний адрес. Его отец взялся присматривать за нашим коттеджем: папа пока не хочет его продавать.

В общем, мы с ребятами приняли решение, что мой переезд сыграет положительную роль в развитии нашего дела: даже хорошо, что я уезжаю. Потому что мы, так сказать, расширяем сеть: центральный офис переезжает в Москву, а в Михайловке будет работать филиал. Осталось только организовать работу Общества в Москве. Но понятно, что это произойдет не сразу…

15 июля

Мой первый дневник подходит к концу, осталось несколько листочков. Теперь я заведу новую тетрадку, зеленую. А эту ни за что не выброшу и не сожгу, как делают многие другие. Глупо писать дневник столько лет, чтобы потом уничтожить!

22 июля

Сейчас я в Москве. Масса впечатлений! За короткое время я побывала в Красноярске, Самаре и Москве! Вот это лето! И, кажется, это не последний мой маршрут: нас с братом хотят отправить в Белгород к маминым родственникам на оставшуюся часть лета. Родители не решились нас оставить в Москве одних на попечение папиных родственников – есть какие-то сложности. Тем более квартиры у нас пока нет, будем ли мы снимать жилье или покупать, папа еще не решил. Мне кажется, наш неожиданный (хотя и неоднократно обсуждавшийся) отъезд из Михайловки вовсе не случаен… Но пока я не хочу об этом говорить, тем более – писать…

По пути сюда, в Москву, мы с папой заехали к моей бабушке в Отрадное. Она вроде бы ко мне подобрела, а папин приезд вообще восприняла как праздник. Даже помолодела!

Настя сейчас тоже у бабушки в Самаре, мы даже к ней заезжали (папе надо было решить какой-то вопрос в местной администрации). Доехали быстро, потому что от Отрадного до Самары всего 100 км. Но никого из них не было дома, все, видимо, были на даче у Волги. Я оставила Насте записку в двери. Рассказала в ней, что я навсегда переезжаю из Михайловки.

28 июля

Нас с Артемкой отправили в Белгород на поезде из Москвы. Я вообще-то не хотела сюда ехать, говорила, что здесь скучно, но мама с папой уезжали в Михайловку по делам, поэтому другие варианты исключались. В Белгороде живут мамины родственники. В детстве меня каждое лето сюда привозили, и я жила у бабушки с дедушкой вплоть до сентября, а потом с Артемкой мы стали ездить в Отрадное, все-таки поближе. Сейчас бабушка Лера (мамина мама) умерла, и тут остались только дед и тетя Алла (ее сестра) с дядей Сашей и их дети.

Вообще в детстве мне в Белгороде очень нравилось. Бабушка Лера мне много чего разрешала и каждый день покупала мороженое. Да и сам город я любила, он огромный по сравнению с нашей Михайловкой. А в августе здесь всегда бьют салют. Это самый шикарный салют на свете. Потому что он разлетается прямо над головой. Так низко-низко, еще чуть-чуть – и можно достать рукой.

Бабушка мне рассказывала, что Белгород – город первого салюта. Я спрашивала, что это означает, и она пускалась в долгие рассказы про военное время (она тогда была совсем девочкой) и про то, что, когда наши стали побеждать, появилась традиция бить салют. В честь победы. И каким-то образом, вроде бы из-за битвы под Прохоровкой, Белгород стал первым городом во всей стране, где в честь победы дали салют.

29 июля

В первый же день мы пошли на пляж. Здесь протекает еще не очень широкая река Северский Донец, но пляж вполне приличный, чистый. Была ужасная жара. Там ко мне пробовали приставать какие-то пацаны, но не сильно, ведь я все-таки была с парнем. Да и вообще, когда я хожу с Артемом, все смотрят на нас как на пару. Тем более я больше похожа на мать, он – на отца. Он теперь, наконец, стал выше меня. Несколько лет занятий единоборствами сделали свое дело: отец не дал ему бросить секцию и вообще, насколько мог, следил за ним. И теперь никто не назовет Артемку слабаком, все чувствуют, что он может дать сдачи и постоять за себя.